В этот раз он вышел победителем, однако радоваться рано… В полотне на мольберте скоротечной стычки не хватает одного завершающего мазка, или последнего кирпичика в законченном вроде бы строении, не складывается логичная и непротиворечивая "картинка". Если эти трое обычные, начинающие грабители а не профессионалы, то почему не напали прямо там у реки, духу что ли не хватило? Такое впечатление, встреча у них не случайная – была хорошо организованная засада, и на Жавера целенаправленно охотились, только кто стоял за спинами "любителей"… вопрос пока остается без ответа. Комиссар вернулся к фиакру, девицу он обязательно прихватит с собой и расспросит на досуге "пленницу". Жавер спешно поднял с земли закинул девку словно мешок с картошкой внутрь экипажа. Он уже намеревался устроиться на сидении кучера, как боковым зрением уловил со стороны придорожных кустов какое-то постороннее движение. На новую угрозу отреагировал быстро, но "четвертый", которого не доставало для общей картины происшествия, оказался еще быстрее… Комиссар на этот раз не успел, опоздал на какую-то долю секунды, не смог подставить дубинку. Ловкий удар сзади по затылку отправил его во временное небытие, очнется Жавер позднее и в совершенно незнакомом месте.
Голоса… двое, нет скорее – трое что-то впереди обсуждают, выделяется один и женский, кажется, уже знакомый. Он с трудом разомкнул опухшие веки и осторожно открыл глаза, стараясь не привлекать к себе внимания "полупочтенной публики". Помещение без окон, размером с гостиную в дешевом доходном доме, в дальнем углу видны обломки гнутых досок и одинокий ржавый гвоздь, специфический кислый "дух" в несвежем воздухе, когда-то раньше был винный погребок. В центре комнаты большой и крепкий дубовый стол, на него водружен дорожный чемодан, рядом большой бронзовый подсвечник с четырьмя рожками и пара дешевых пистолетов кустарной работы, "свиные ножки" на жаргоне трущоб. Возле внушительного кожаного "золотого тельца" как попы у алтаря собралась троица… те самые, а кого ты Жавер еще ожидал увидеть?
Попытка пошевелится – какое там, не выйдет, не мечтай. Зафиксировали надежно, он прочно привязан к стулу и едва дышит, грудь туго давит прочная пеньковая веревка. Ноги заботливо притянуты ремнями к ножкам стула, если и удастся каким-то чудом высвободить из пут руки, то все равно справиться с "ними" не выйдет. На помощь не позовешь, во рту кляп, и вдобавок нижняя челюсть перевязана шейным платком, узел где-то сзади на основании шеи.
Девка, как помойная крыса в мусорном ящике, роется в сундуке с деньгами, теперь она не кажется ему привлекательной, как при первой встрече. Под глазами у нее черные круги, следствие недавнего сильного удара по голове, да и в целом "мадам" еще та, строго на любителя продажной любви. Вероятно работает девушка в паре со "студентом", как конкретно… вариантов много, и на преступную стезю вступили они совсем недавно, а "кучер" взят со стороны для силовой поддержки. Почему раньше опытный полицейский ничего не заметил, не почуял явного подвоха, не распознал фальши? Сработал стереотип, в последние годы службы он специализировался исключительно на серьезных преступниках. Профессионалы криминального мира женщин на дело никогда не берут, а что на Жавера вдруг выйдут "любители" уровня опустившихся до грабежа парижских обывателей, он не мог допустить даже в мыслях.
– Смотри, ассигнации… бумажки не наши, они что-то хоть стоят? – девица извлекла очередную находку из кожаного нутра чемодана, в ее руках пачка банкнот.
– А то… на одну такую "бумагу" можно тебя снять на ночь, на пять купить кровную английскую кобылу, а за десять и сама британская королева у меня отсосет. – смеется ее любовник, шутки под стать шутникам.
– Глянь Рене, а наш "легавый" очухался! – юнец заметил, что Жавер пришел в себя и наблюдает за ними.
Двое остались возле стола, а "кучер" медленным шагом двинулся туда, где находится стул со связанным комиссаром, он пострадал в короткой потасовке больше всех, голова его перевязана окровавленной тряпкой, пол-лица и глаз скрыты гигантским синяком и его намерения ничего хорошего комиссару не сулят.
– На… получай фараон проклятый! – за словами следует удар, неумелый, но необычайно сильный, и если бы кляп не сыграл роль боксерской капы, то с передними зубами Жавер бы простился навсегда.
Второй удар, на этот раз – справа в ухо, бывший мясник размахивается с наслаждением, потягивает мышцы, испытывая физическое удовольствие от расправы, почти как от любовного акта с женщиной. Стул со скрипом и треском валиться набок, а с ним и комиссар, голова его больно бьется о старые, пропитанные нечистотами доски пола.