— Как можно быть такой беспомощной? — стону я.
Интуиция подсказывает, что девчонки не вернутся, и мне немного обидно. Наверное, так правильно: отрываться, не думая ни о чем, знакомиться с парнями. Но я не хотела оставаться одна, а теперь, несмотря на толпу вокруг, чувствую себя еще более одиноко, чем в номере отеля.
В зале душно, яркие вспышки света слепят, а от музыки и выпитых коктейлей кружится голова. Я чувствую не просто желание, но необходимость умыться, поэтому поднимаюсь, пошатываясь, и бреду к туалетам. Там, к счастью, свободно, и я долго плещу в лицо ледяной водой. Приходится признать: я пьяная. До такой степени, что единственное желание, на котором может сосредоточиться мозг, это добраться до постели и отрубиться.
Как же хорошо, что я остановилась в этом же отеле! Всего лишь подняться в лобби, прошмыгнуть мимо охраны и ресепшена, сгорая от стыда, и на лифте подняться к себе. А там: чистые простыни, прохладный номер, вид на ночной город и здоровый сон. Ну и новый день, само собой. Хочется верить, но уже не получается надеяться, что без похмелья.
Девчонкам напишу смски и продублирую все в чат — решаю я и медленно, чтобы ненароком не поскользнуться на плитке, бреду по коридору к выходу.
Вот только это кажется совсем не выход, и ровно в тот же момент, когда я с ужасом понимаю, что заблудилась, из-за какой-то двери выбегает взмыленный мужчина в костюме.
— Извините, я немного заблудилась…
Я пытаюсь говорить ровно и трезво, но это слабо получается. Щеки заливает краска.
— О, — хмыкает мужик, оглядывая мое платье, — точно заблудилась. Похоже, тебя я и ищу. Зовут как?
— Аврора…
Он фыркает и закатывает глаза.
— Ну и псевдонимчик. Любите вы пыль в глаза пускать. Пошли, покажу, куда идти. Ты что, напилась?
— Я… простите, я в первый раз и немного не рассчитала…
— Да ладно теперь уж. Там тоже не трезвенник.
Мой пьяный мозг не способен думать, и почему-то я решаю, что этот мужчина — охранник, задолбавшийся выводить пьяных заблудившихся гостей. Наверняка не я одна здесь такая хорошенькая. А вот глупая, полагаю, все же единственная.
Пока мы идем куда-то мимо однотипных дверей, я пытаюсь нащупать в сумочке ключ-карту от номера, но практически в полной темноте, еще и на ходу, это сделать сложно. Когда мой сопровождающий останавливается, я от неожиданности едва на него не налетаю. Ага! Карточка попадается под руку, но при первом же взгляде я понимаю, что это лишь кредитка.
Так, в то время как я копаюсь в недрах сумочки, меня бережно, но настойчиво подталкивают к двери, а потом она закрывается. И это точно не выход.
Это комната с отвратительным, режущим глаза, неоновым светом и огромной круглой кроватью, над которой на массивных цепях нависает странная конструкция, более уместная в музее средневековых пыток, нежели… где? В номере отеля?
От яркого света и музыки, чуть менее громкой и ритмичной, чем в зале, но какой-то гипнотической, снова кружится голова. Чтобы не упасть, я пытаюсь опереться на стенку, но вдруг чувствую под пальцами горячую кожу, рельефную мужскую грудь и несколько ударов сильного сердца.
Прежде, чем я успеваю что-то сказать или рассмотреть человека, в чей номер я по ошибке завалилась, он притягивает меня к себе. Стальные пальцы смыкаются на плече, а свободной рукой мужчина откидывает волосы с моей шеи и прикасается губами. Горячий, совсем не нежный поцелуй-укус прямо в особенно чувствительном месте на загривке, от которого по коже идут мурашки.
Только вовсе не от наслаждения. Я настолько не ожидала подобного, что цепенею, снова возвращаясь в события пятилетней давности. Как будто кошмар вернулся, в несколько раз более реалистичный, чем обычно. У этого кошмара есть запах, который я узнаю в любом парфюмерном магазине среди тысяч ароматов в воздухе.
— Отпустите меня… — наконец способность хоть как-то двигаться и говорить возвращается.
Но то ли мужчина не слышит, то ли не пытается услышать. Он собирает мои волосы в руку, заставляя прогнуться в талии. В поисках опоры я до боли впиваюсь ногтями в стену. Рука проходится по моим бедрам, к краю платья, поднимая его, обнажая горящую огнем кожу. Я пытаюсь вырваться, но каждое движение отдается болью: незнакомец слишком крепко держит волосы.
Он толкает меня к постели, разворачивает, своей тяжестью вынуждая опуститься на холодный (он кажется мне ледяным) матрас. От ужаса я забываю, как дышать, но зато вспоминаю, как бороться. Тогда, в восемнадцать, я не умела сопротивляться. Я могла лишь ждать, когда Островский закончит и выпустить меня из личного ада. Тогда мне было что терять — я так думала.