Хотелось бы отдать должное и тем журналам, где были опубликованы мои предыдущие работы, выдержки из которых представлены в этой книге:
Homeownership in Israeclass="underline" The Social Costs of Middle-Class Debt // Cultural Anthropology. 2014. Vol. 29 (1). Р. 128–149;
Capitalist Normativity: Value and Values // Anthropological Theory. 2015. Vol. 15 (2). Р. 239–253;
Contesting the Value of Household Property // Dialectical Anthropology. 2016. Vol. 40 (3). P. 287–303;
Longevity Risk: A Report on the Banality of Finance Capitalism // Critical Historical Studies. 2018. Vol. 5 (1). Р. 103–109;
Lifecycle Planning and Responsibility: Prospection and Retrospection in Germany // Ethnos. 2019. Vol. 84 (5). Р. 789–805.
Мой брат Таль Вайс и моя сестра Лилах Вайс всегда были рядом, подбадривая меня. Мои племянники и племянницы Шахар, Авив, Юваль, Томер, Михаэль, Яара и Авигель прибавляли умильности и радости. Ни эта книга, ни вообще все, чего я достигла, не были бы возможны, если бы не беззаветная любовь и непреклонная поддержка моих родителей Рахели и Мордехая Вайс. Не могу выразить словами глубину любви и благодарности моей прекрасной семье.
Введение: мы никогда не были средним классом
Среднего класса не существует. То, о чем идет речь на протяжении всего того времени, что мы тратим на рассуждения о среднем классе, по большей части является внутренне противоречивым. Нас беспокоит сокращение или сжатие среднего класса – тот факт, что сегодня к нему могут относить себя меньше людей, чем всего-то десятилетие назад, – а также то, что при сохранении подобного развития событий те, кто сейчас находится на краю среднего класса, выпадут за его пределы. Но при этом нас ободряют хедлайны СМИ, где говорится, что достаточно лишь подумать глобально, как мы обнаружим, что в действительности средний класс находится на подъеме, что его ряды пополняются предприимчивыми искателями счастья в таких странах, как Китай, Индия, Бразилия и ЮАР. Это одна из давно известных языковых уловок: мы одновременно и ставим под сомнение количество людей, принадлежащих к среднему классу, и подтверждаем представление о наличии некоего среднего класса, в ряды которого можно, наконец, попасть или, наоборот, выпасть.
Но ничего подобного не существует. Одним из аргументов в пользу этого утверждения оказывается рассмотрение выполненных на протяжении многих лет исследований, посвященных выявлению представителей среднего класса. Полистайте эти исследования и аналитические доклады, опубликованные политическими и консалтинговыми компаниями, аналитическими центрами, институтами развития, маркетинговыми агентствами, государственными структурами и центральными банками, и вы найдете столько же критериев выявления среднего класса, сколько и полученных результатов. В особенно затруднительном положении оказались статистики, которым необходимо найти универсальные критерии количественного измерения. В богатых странах люди обладают жизненными, трудовыми и потребительскими стандартами, о которых подавляющее большинство населения мира – включая тех, кого с наибольшей вероятностью можно отнести к тем самым доблестным новым представителям глобального среднего класса, – может только мечтать. Какая возможная классификация способна охватить их всех?
Существует много вариантов группообразования. Один из них – по роду занятий, когда представителями среднего класса считаются всевозможные квалифицированные обладатели высшего образования, менеджеры и специалисты, а также практически все остальные, кто не занят ручным трудом. Этот подход соблазнительно прост для понимания ровно до того момента, пока мы не задумаемся о множестве профессионалов из «белых воротничков», которые не обладают полной занятостью и пребывают в бедственном положении, или, наоборот, о высокооплачиваемых недипломированных специалистах, которые столь же очевидным образом выпадают из данной классификации. Еще один популярный критерий выделения среднего класса – его относительная неподверженность бедности: в таком случае средним классом считаются те, кто обладает значительными ресурсами, чтобы защитить себя от неминуемых голода и нужды. Но и здесь все мы слышали ужасающие истории о высокостатусных представителях среднего класса, внезапно рухнувших «из князей в грязь» в результате различных кризисов – личных, в отдельно взятой стране и на глобальном рынке. Некоторые исследователи обращаются к такому критерию, как уровень располагаемого дохода, относя к среднему классу любого имеющего заработок, чей доход на некоторую устойчивую величину превосходит тот, что уходит на ежедневное содержание их домохозяйства, а следовательно, они имеют возможность приобретать товары, не относящиеся к предметам первой необходимости. Подобный подход обманчиво допускает наличие стабильных доходов, из которых можно высчитывать расходы и выделять некие фиксированные доли, хотя в действительности в нашем мире денежные средства поступают в домохозяйства и утекают из них крайне нерегулярным образом. Другие исследователи определяют средние классы по абсолютным уровням дохода. Они сталкиваются с аналогичными проблемами, и даже в том случае, когда доходы корректируются на страновые индексы цен, появляются некоторые вопросы. Одно дело – сравнительная ценность денег, и совсем другое – что именно люди могут с ними сделать, учитывая материальную и социальную инфраструктуру там, где они живут, а также политическую обстановку, с которой им приходится иметь дело. Люди, обладающие сопоставимыми уровнями дохода в разных странах, отличаются друг от друга так сильно, что сложно представить, что они принадлежат к одной и той же группе. Впрочем, есть и те, кто приравнивает средний класс к получателям среднего дохода: в таком случае представителями среднего класса оказываются те, кто находится на медианной ступени шкалы распределения доходов в соответствующей стране. Тем самым сравнения между разными странами оказываются невозможными, а кроме того, в каждой отдельно взятой стране различие между теми, кто получает средний доход и немного ниже среднего, настолько незначительное, что убедительно отличать их представителей друг от друга практически невозможно. Наиболее же любопытным критерием является тот, который твердолобые количественные исследователи называют субъективным – он подразумевает, что надо просто опросить людей, предложив им отнести себя к какой-либо категории. Но такой подход оказывается лишь ловушкой для исследователей, поскольку в качестве среднего класса себя идентифицируют в целом гораздо больше людей, нежели то количество его представителей, которое можно выявить на основании любого другого критерия. Так обстоит дело практически повсеместно, причем указанная особенность относится к тем, кто в ином случае считался бы находящимся как выше, так и ниже специально выделенного среднего уровня[1].
1