Вересов все-таки вызвал друзей на объяснение, которое едва не закончилось стычкой. Курсанты были распалены и исполнены негодования, на Алешу посыпались обвинения, он в свою очередь возмутился и вспылил. Неизвестно, чем все могло бы закончиться, не появись в тот момент Вазген Ароян. Для Смурова Вазген, лучший и закадычный друг Вересова, был последним, еще не взятым бастионом. После разбивки по специализации на старших курсах, Вазген учился в классе гидрографов, поэтому подступиться к нему было сложно, к тому же слыл драчуном и забиякой, спуску никому не давал; воспитанники училища, испытав на себе силу его кулаков, предпочитали с ним не связываться. Смурова Вазген не переносил и, несмотря на уговоры Алексея, неизменно изгонял из своего общества.
Разбирательство происходило в одной из курсантских спален.
— А ну, посторонись! — скомандовал Вазген, бесцеремонно расталкивая сгрудившихся юношей и становясь рядом с Алексеем. — Те, у кого есть вопросы к Вересову, могут обратиться ко мне, — он вызывающе оглядел возмущенных парней и добавил: — Только не все сразу. Ты, Федотов, говори, какие у вас претензии.
— Ты лучше его спроси. Кто-то стучит на нас командирам, всех наказывают, а его нет. Пусть объяснит, почему так происходит.
— Да вы в своем уме, парни? — моментально вскипел Вазген. — Вы что, Лешку Вересова не знаете? Да я сейчас первому, кто еще такое скажет, морду набью.
— Вересов уже не тот, что раньше, это все замечают. Верно я говорю, ребята?
— Верно, — загудели собравшиеся, — он нам сам не доверяет, загордился и стал скрытничать. Должно быть, оттого, что у самого рыльце в пушку.
— Да я вас!.. — рванулся Алеша, но Вазген его перехватил.
— А ну угомонитесь все! — рявкнул он. — Если среди вас завелся предатель, то надо в этом разобраться спокойно. Только Леша тут ни при чем, говорю вам, это просто смешно обсуждать. Возьмем самый последний случай. Кто тогда был?
— Я был, — сказал Федотов, — Вересов, Захаров, Полежаев и Костя Щербин.
— И что? — спросил Вазген.
— А то! Все отсидели на губе, кроме Вересова.
— А кому рассказывали?
— Да никому, только все стало известно во всех деталях — и про водку, и про девочек, даже их имена командир знает.
Вазген обвел взглядом курсантов и вдруг за широкой спиной Полежаева заметил бесцветные, неподвижные глаза Смурова, в которых просвечивала какая-то затаенная мрачная радость.
Вазгена будто кто-то толкнул изнутри. Он вклинился в толпу ребят, схватил Смурова за тельняшку и выволок на середину круга.
— А вот этот с вами был?
— Смуров? — озадаченно произнес Федотов и оглянулся на друзей. — А фиг его знает, может, и был. Костян, ты не помнишь, Смурова с нами не было?
— Хоть убей, не помню. Он что есть, что его нет, как тут вспомнить? — отозвался Щербин.
— Был Смуров! — вдруг вскрикнул Захаров. — Точно был! Я сейчас сообразил. Он же всюду за Вересовым таскается, а мы его никогда не замечаем, да он и сам незаметный, сядет вечно где-нибудь в уголке и молчит как рыба, даже не шевелится, а сам, видать, все на ус наматывает.
— Эге, — процедил здоровенный Полежаев, обходя Смурова и с отвращением его оглядывая, — а ведь и тебя ни разу не наказывали. Что скажешь, адмиральский сынок?
Смуров съежился под его взглядом, побледнел и затрясся. Круг курсантов, центром которого он был, начал сужаться.
— Братцы, — радостно воскликнул Федотов, — это что же получается?! Значит, мы зря на Леху наговаривали. Выходит, этот слизняк во всем виноват. Тащите сюда одеяло, устроим ему темную.
— Стойте, — закричал Алексей, — не трогайте его, дайте я сам с ним поговорю!
Это правда, Смуров? — спросил он дрожащего парня. — Отвечай, если ты не трус, хотя бы передо мной не позорься.
Смуров неожиданно и как-то разом перестал дрожать и уставил в Алексея преданные, собачьи глаза.
— Я не трус, — проговорил он чуть слышно, — ты не думай, я не трус. Это они все шкурники. Ты их не знаешь, совсем не знаешь, — речь его становилась все громче и сбивчивее. — Они тебя не любят, никто из них, все только притворяются, я сам слышал, как они плохо о тебе отзывались, они тебя ругали, смеялись над тобой…