Он пытался совершить еще одно убийство. Только на этот раз он вовсе не собирался выхватывать бритву и резать кому-то горло. И подбрасывать бритву, ломая чужую жизнь, тоже не хотел.
Нет, в этот момент Виктор с удовольствием по локоть погружал руки в чужую темноту. Он играл словами, переставляя акценты и смыслы.
Но главным было не то, что Виктор делал, а то, чего он не сделал в этот момент. Он не обращал внимания на Мартина.
Мартин улыбнулся. На его лице жестокая усмешка Виконта выглядела страшнее, чем на лице Виктора.
Улыбаясь, Мартин провел рукой по проему. Под ладонью вырастала новая решетка — такая же как та, которую он только что уничтожил.
Удовлетворенно вздохнув, Мартин прикрыл глаза и положил на решетку ладони.
Он чувствовал, как кровь с изрезанных пальцев горячими, тяжелыми каплями срывается в проем, затекая в рукава.
«Ты сейчас встанешь и уйдешь», — подумал Мартин.
Вячеслав Геннадьевич когда-то бил дочь. Она и правда не могла ему доверять. Но это вовсе не означало, что он заслуживал смерти.
«Уходи отсюда. Ты сделал все, что хотел. Ты сказал достаточно. Уходи».
Виктор не слышал, о чем думает Мартин. Он только чувствовал, как в душе нарастает неясная тревога. Предчувствие близкой беды. Оно было разлито в воздухе, словно озон, заставляя судорожно озираться в поисках причины.
Что случится сейчас?
Упадет потолочная балка? Взорвется газовый котел? Вячеслав Геннадьевич схватит со стола нож и воткнет ему в горло, чтобы больше не слышать слов, которые он произносит?
А слова достигали цели. Каждое из них.
Он достаточно изучил эту семью, чтобы чувствовать, где бьется близко к коже горячая, уязвимая жилка, на которой теперь он был рад сомкнуть клыки.
Вина не похожа на канарейку в клетке. Он в детстве ничего не понимал, хорошо, что понимает сейчас. Вина похожа на удавку, на петлю. И пусть такие, как Мартин суют в нее голову — он может накинуть ее на чужую шею.
Но что же царапает сознание, наполняя его горячей и тяжелой, похожей на смолу, тревогой?
«Тебе нельзя здесь оставаться. Здесь опасно», — убеждал его Мартин, прислонившись к решетке.
«Это ты?! Какого черта, Мартин?!»
«В чем дело? Я заперт, ты об этом прекрасно знаешь», — честно ответил он.
Виктор прислушался. Мартин был в отчаянии. Он никак не мог поверить, что его предали, и еще ему было страшно.
Он был беспомощен и совершенно не опасен, его друг с добрыми, страдающими глазами и сказками о справедливости.
Виктор брезгливо отвернулся. Он ожидал от Мартина большей изобретательности. Или большей экспрессии. Но не того, что он будет в отчаянии сидеть, прислонившись к решетке и оплакивать свою судьбу.
«Думал, ты тут лучше всех притворяешься?» — подумал Мартин, усмехаясь.
— Вы срубили елку, когда Риша с нее упала. Вы застрелили пса, который на нее напал…
Но его слова теряли чарующую власть. Все чаще промахивались мимо цели.
— Но оставили мне разбираться с людьми, которые по-настоящему ее…
«Уходи отсюда. У тебя совсем мало времени».
— …справедливым застрелиться? Ведь настоящая причина всех ее бед…
«Вот сейчас! У тебя всего несколько секунд! Давай же, беги, брось добычу — у тебя будет другая! Беги отсюда, скорее!..»
— Мне пора. Счастливо… оставаться, — закончил тираду Виктор, положив ладони на стол.
Он вышел быстрее, чем Вячеслав Геннадьевич успел что-то сказать. Остановился, прислушиваясь.
Мартин не стал ничего ему говорить. У него была другая задача.
Шли минуты. Одна, вторая, третья. В доме было тихо. Виктор стоял, глядя на дверь тяжелым взглядом. Если ничего не произойдет сейчас — не произойдет никогда. И, возможно, ему придется придумать что-то иное.
Из дома раздался выстрел.
«Что ты наделал, черт возьми?!» — в притворном ужасе прошептал Мартин, сжав решетку.
Он представил себе глубину отчаяния человека, у которого только что исчезла любимая дочь. И которого друг дочери, которого он с детства любил обвинил в этом. Представил, как Вячеслав Геннадьевич снимает ружье со стены.
Написал ли он записку?
Попрощался ли с любимой женой?
Риша отомстила Вику, сбежав от него.
Виктор отомстил ей, забрав у нее отца. Раскинул паутину лжи, выплел ее, как заклинание, как гипнотический яд, и вылил в лицо человеку, который когда-то спас ему жизнь.
Мартин представил себе это, а потом представил отчаяние, которое мог бы испытать. Как учила Мари — не выдумывать новых ролей и новых эмоций, просто найти те, что лучше подойдут истории.