— Зачем? — она почему-то не злилась, только смотрела на Ташу больным, погасшим взглядом. — Какое это имеет значение? Знаешь, какой конец у сказки? Все розы на кусте превратились в бабочек, в сотни белых мотыльков…
— Вот! Вы только чужие сказки умеете рассказывать! Эта тоже не ваша, я же слышу! Я давно слушаю, как люди рассказывают чужие сказки, только в театре не врут, а вы врете! — она говорила и чувствовала, как горло сжимают подступающие слезы.
Почему-то было ужасно обидно, что эта женщина ее обманула. И пускай она подарила тайну, которую Таше зачем-то так хотелось иметь, но Мари все равно была лгуньей. Таша вдруг с беспощадной ясностью поняла, что за чувство испытывает — разочарование. Горькое, тяжелое разочарование в красивой, уверенной женщине, которая обещала рассказать красивую историю, но обманула.
— Марина… Это в ее честь… Мари и Ирина… Ирина, Ира, Риша… Меня так давно никто не называл… с тех пор, как он… как она… А еще был Мартин… его звали Мартин, и он умел рассказывать сказки… а я совсем не умею. Ничего не умею. Не могу быть, как Мари. Как Мартин. Как Вик. И как Риша больше не могу.
Таша насупилась. Она ничего не поняла, но главное, ее догадки подтвердились и она узнала настоящее имя. Теперь эта тайна будет с ней, и это было хорошо.
— Вас тоже нарисовали красным фломастером, — устало сказала она. — Всех, кому повезло — желтым, а вас красным. И меня. И вашего… Мартина, наверное тоже, и Вика.
Она кивнула, соглашаясь.
— Он там… фиалки раздает, наверное. Violets и violence, но они увяли, когда умер мой отец…
— Кто раздает? — спросила Таша. Она не поняла, что так расстроило Ирину и про что была последняя часть предложения.
— Виктор… его звали Виктор.
Таше вдруг захотелось как-то ее утешить. Пусть она была глупая, пусть она ее обманула, но взрослые часто делали глупости. Например, приезжали в другую страну и сидели в отелях. Не могли договориться, какую пьесу ставить в школьном театре. Давали глупые прозвища вроде «Мышки».
Раздавали фиалки.
— Не переживайте, наверняка он и для вас немного оставит, — сказала Таша.
Ирина подняла на нее полный ужаса взгляд. Несколько секунд, не отрываясь, смотрела на ее лицо, а потом расхохоталась, истерически и безумно. Она смеялась, и Таша видела, как густой слой пудры на ее лице растекается, словно сползает маска. Ирина не заметила, как шпилька выскользнула и упала на пол.
Таша вдруг поняла, что больше ничего не добьется. Подняла шпильку и внимательно осмотрела. Ее украшала тонкая резьба в виде цветов с листьями-иголками.
«Пусть будет розмарин. Для памяти», — подумала она, пряча шпильку в карман.