Вслед за maman за меня взялись дядюшки. Они упрекали меня совсем иными словами, но и их упреки скорее приличествовали мухосранскому мещанину, углядевшему в заграничной поездке заваленные тремя сотнями сортов колбасы и двумя сотнями сортов майонеза витрины супермаркета. Доводов, которые следовало слышать от государственных мужей, я так и не услышал. А потому мы расстались изрядно друг другом недовольными. Но что Симонсекский договор? Мне заодно припомнили мою первую публичную речь, что я произнес в январе 1895 года в Николаевском зале Зимнего дворца пред депутациями дворянства, земств и городов, прибывших "для выражения их величествам верноподданнических чувств и принесения поздравления с бракосочетанием". Мне конечно эту речь заранее приготовили, но произнес я совсем иные слова.
"Мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся мечтаниями об участии представителей земства в делах внутреннего управления. Пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начала самодержавия и народного самоуправления так же твёрдо и неуклонно, как охранял его мой незабвенный, покойный дед".
Я изменил в речи всего несколько слов и это придало иной смысл моему выступлению. Совсем не такой, который в нашей реальности вложил мой предшественник. Речь 17 января вселила надежды интеллигенции на возможность конституционных преобразований сверху. Зачем я это сделал? А затем, что либеральная интеллигенция была не менее опасным врагом, чем правящая верхушка. Дарить ей конституцию я конечно не собирался. Толку в ней? Англия например прекрасно обходилась без нее. И ничего, цела покуда. Вместо конституции, я собирался одарить общество иными благами, более полезными, нежели мало что значащая бумажка. Понять бы только правильно, что и в какой момент нужно делать.
Не успел я прийти в себя от родственных упреков, как на меня свалилась еще одна неожиданность: пришло письмо от брата Георгия. Братец мой жил себе в Абастумани Тифлиской губернии и совершенно в тот момент не лез ни в какую политику. Причина этому была проста: Георгий долго и тяжко болел туберкулезом. Числясь формально моим наследником, брат не имел ни сил, ни желания покидать свое последнее, как он думал, прибежище. Он просто рассчитывал прожить сколько бог ему жизни пошлет и тихо, без скандалов отойти в мир иной. Но тут в его судьбу вмешался совсем не слепой случай. В своем письме Георгий сообщал мне о неком чудесном докторе Карле Ивановиче, который взялся лечить безнадежно больного наследника. И что самое интересное — толк от этого лечения был. Брат теперь себя чувствует очень неплохо и как только Карл Иванович позволит, то совершит вместе с матерью поездку к нашим датским родственникам. И конечно же он обязательно навестит дорогих его сердцу Ники и Аликс.
Вот так и образовался еще один зигзаг на пути развития. И был этот зигзаг результатом намеренного воздействия. Почему я так думаю? Одна только фраза из письма Георгия о том, что милейший Карл Иванович до встречи с ним, долгое время работал в некой частной клинике, которая имела забавное название: "Тахион".
Итак, я изначально был прав. За мной осуществляют пригляд. И если я не оправдаю возлагаемых на меня надежд, то замена мне уже есть. Вряд ли "Тахион" посвятил брата-цесаревича в какие-либо свои тайны. Как вариант — они могут выдать себя либо за оккультное общество, имеющее некие благородные цели, либо за масонскую ложу невероятного градуса крепости, либо за подпольную партию. Но это если брат настойчиво интересовался личностью целителя. Хотя вряд ли. Карл Иванович наверняка не только хороший врач. Он и психолог видимо неплохой, раз смог вызвать у молодого парня доверие. Хотя, подход к брату мог быть разным. Не удивлюсь, если окажется, что прежде Карла у Георгия побывала некая Клара.
И не случайно Георгию произнесли такое странное для нынешних времен название фирмы. Я вот все гадал: каким таким путем предполагаемые засланцы со мной свяжутся, если в этом будет нужда? Ни примет, ни паролей, ни явок. И это стоит учитывать, что не всякое письмо от неизвестного полиции человека до меня дойдет. А они решили проблему связи весьма просто. Брата моя родня уже списала со счетов и пригляд за ним был слабым, если вообще был. И это оказалось неплохой щелочкой для того, чтобы ловкий человек сумел ей воспользоваться.
Чуть позже пришло второе письмо от Георгия. Самой важной частью этого письма были сведения о том, что доктор Карл и его ассистентка Вера, намерены основать в Крыму свою клинику. Расписывая в восторженных тонах чудесные душевные качества Карла Ивановича и Веры, Георгий сообщил о них кое-какие сведения. Карл Иванович помимо того, что был душевным человеком (а кто бы сомневался), был весьма сведущ и в фармакологии. Кроме того он много путешествовал по разным экзотическим странам и потому кроме европейской медицины, неплохо осведомлен о тех методах лечения, которые в ходу у целителей разных народов.