Шиндин (резко поворачивает к себе Семенова). Какое указание получил Юрий Николаевич?
Семенов (Шиндиной и Малисову). Ну, братцы, я же вас просил — ему не говорите! (Шиндину.) Не было никаких указаний, не было! Я пошутил! Давай лучше выпьем, и не ходи ты к ним, все равно они не подпишут!
Шиндин. Потому что он получил указание Ивана Ивановича?
Семенов. И потому и не потому. По всему!
Шиндин. Я прошу тебя, я никому не скажу, но мне это надо обязательно знать — Юрий Николаевич действительно получил указание? Я даю тебе слово, никому не скажу!
Семенов. Ну, получил!
Шиндин. А ты откуда знаешь?
Семенов. От верблюда! Тут ничего такого нет, нам всегда дают указания: или принять, или не принять. Два варианта!
Шиндин (Малисову). Что, доволен? Твои парни круто работают! Все повязаны! Сволочи.
Малисов продолжает читать.
Семенов. Вот и давай выпьем за то, чтобы всех сволочей взяла холера. До конца текущей пятилетки! (Чокается, выпивает).
Шиндин поставил стакан, направляется к двери.
Шиндина. Леня, не смей ходить туда! Ты дал человеку слово!
Шиндин. Отстань! (Оттолкнул ее, выходит.)
Перед дверью купе членов комиссии Шиндин постоял секунду насупившись. Потом резко открыл.
Шиндин а (вышла из купе). Леня, я прошу тебя, Ленечка!
Шиндин. Отстань! (Отмахнулся от Аллы, входит в купе, закрывает за собой дверь. Зажигает яркий свет.)
Девятов. В чем дело?
Молодой человек проснулся, жмурится от яркого света. Пассажир под простыней еще раз перевернулся на другую сторону, но опять не обнаружил лица.
Шиндин. Побеседовать пришел. За принципиальность. Я думал, ты сам по себе принципиальный, а ты, оказывается, принципиальный согласно указанию Ивана Ивановича!
Нуйкина качает головой, вздыхает — ну и поездка!
Девятов (сдерживая ярость). Я прошу вас немедленно выйти. Люди спят. (Выключает яркий свет.)
Шиндин (включает снова яркий свет). Пусть не спят люди! Пусть знают, что подлость кругом и обман!
Молодой человек (с верхней полки). Это прекратится когда-нибудь или нет в конце концов! Вы что себе позволяете!
Шиндин. Лежи! Тоже небось птичка из такой же стаи! На совещание ответственное он едет! Не на совещаниях дела решаются, милый мой! Вот его спроси (показал на Девятова), он знает, где дела решаются! Большой дока! Видишь — едет: культурный, книги читает… а он сейчас не просто едет, он сейчас петлю на шее честного человека затягивает! Под аккомпанемент болтовни о принципиальности и борьбе за качество выпускаемой продукции!
Девятов (негромко, но властно). Ну-ка выйдем!
Шиндин. Ты не прикасайся ко мне! (Выходит первым.)
За ним выходит Девятов. Выходит и Нуйкина, бледная и перепуганная.
Девятов. Вы способны внятно объяснить, что случилось? Но только внятно!
Шиндин. А ничего не случилось. Просто я узнал про тебя правду. Ты получил указание: хлебозавод не принимать, даже если он готов.
Девятов. Кто вам это сказал?
Шиндин улыбается.
Кто вам это сказал?
Шиндин. Да твой друг… и соратник! (Кивнул на свое купе.)
Девятов (подошел к соседнему купе, открыл дверь). Семенов, выйди. На минутку.
Вышел Семенов — веселенький, улыбающийся.
Семенов, ну-ка расскажи, что за указание, я получил от Ивана Ивановича?
Семенов (расхохотался). Да я пошутил! Я специально ему сказал, чтоб отстал от вас! Мол, не приставай, все равно не подпишут! (Шиндину.) Ты что, совсем уже… того? Ну какое могло быть указание? Да если бы все было нормально, не было бы недоделок — приняли бы с большой радостью! И я подписал бы, и Юрий Николаевич, и Виолетта Матвеевна!
Девятов поморщился и, не сказав ни слова, ушел в купе.
Нуйкина. Ну у вас и шуточки, Геннадий Михайлович!