Тинка на вопрос Коробова, отчего Наташка закрывает рот, когда разговаривает, заболела что ли, согласилась с ним:
- Да, она простудилась, у неё горло болит.
На следующий вечер Зосимчик пришла к Тинке в гости и оказалась в курсе бед Блиновой. Явился и Коробов. Ни для кого на курсе не было секретом, что он неровно дышал к Зосимовой, но та считала его слишком занудным и приземлённым, в общем, не романтичным. Но так получалось, он всегда появлялся там, где оказывалась она.
Когда Наташа о чём-то заговорила, прикрывая ладошкой рот, Коля успокаивающе сказал:
- Наташка, брось закрываться, мы твою проблему знаем, скоро она разрешится, - имел в виду, что девушка выздоровеет.
- Конечно, - вдруг вмешалась Зосимчик, - скоро ей врач вставит новые зубы. Они будут лучше, чем старые, из пластмассы высшего качества и никогда не сломаются.
Все подруги Наташи замерли в испуге и негодовании на Розу. А Коробов от удивления рот раскрыл:
- Какая пластмасса? О чём ты, Зосимова?
- А разве ты не знаешь, что у Блиновой передние зубы выпали, она к врачу ходила?! – И только когда это Зосимчик произнесла, лишь тогда она заметила негативную реакцию девчонок и поняла, что сказала что-то не то.
Вот тебе и слово давала никому не говорить! Сама не заметила, как проболталась. Хорошо хоть, что у Наташи есть чувство юмора. Она не кинулась в слёзы, а вместе со всеми девчонками смеялась, когда ушёл из комнаты Коробов.
Тинка давно поняла, что бывают в жизни человека тайны, которые не следует доверять никому, даже самым близким людям. Следует справляться с ними самой, хранить в глубинах души, со временем они или исчезнут, или перестанут приносить боль.
Кровать в гинекологическом отделении, где Тинке придётся ночевать после аборта две ночи, оказалась жёсткой, а одеяло колючим. Донимали девушку и духота, и жуткие разговоры женщин в комнате, тоже ожидающих аборта. Поэтому, немного полежав, вышла в коридор побродить и отвлечься от грустных дум.
Но не тут-то было, кругом со стен на неё скорбно смотрели младенцы с плакатов. Они горячо умоляли, просили, кричали оставить их жить. Один из малышей на картинке, казалось, прямо к ней протягивал пухленькие ручки и заклинал словами, написанными на плакате: «Моё сердце уже бьётся, я хочу жить! Мамочка, сохрани меня!»
Нет! Нет! Девушка закрыла уши плотно руками, словно это избавило бы её от укоров и просьбы не убивать. Хотела зажмуриться, но глаза упорно не слушались её и таращились на всех этих не рождённых младенцев. А ведь есть на каком-то из плакатов и её дитя, неожиданно подумалось ей, ему тоже не суждено родиться, хотя наверняка его сердце уже бьётся во мне.
Что я делаю? Собираюсь убить крошечного человечка с его надеждами, мечтами и ожиданием счастья и любви? Ему не суждено будет проявить себя в этом мире, а мне испытать его привязанность. И вспомнилась маленькая дочка старшей сестры, её нежные объятия и дикий восторг от встречи. Подобной малышки она может лишить себя! Внутри у Тинки всё сжалось и похолодело.
«Я не могу этого сделать!» - вдруг прозвучало в её голове, да так громко и звонко, словно было это её не мыслью, а громким воплем вслух. И решение явилось само собой: Тинка не будет прерывать беременность, она родит и будет воспитывать сына или дочь. Найдёт выход из ситуации: перейдёт на заочное отделение, уедет домой, устроится в районную газету или ещё куда-нибудь. Безвыходных положений не бывает, любит повторять баба Маня.
И ни в коей мере не будет стыдиться своего положения, с гордо поднятой головой будет встречать осуждение и жалость, если, конечно, кто-то рискнёт их при ней проявить, поскольку она никому не даст шанса для осуждения и жалости. К тому же они намного лучше, чем уничтожить своего ребёнка и жить с этим всю жизнь.
Повернувшись к плакатам спиной, Тинка вернулась в палату, взяла вещи и паспорт и решительно направилась к камере хранения. По дороге сказала дежурной медсестре, что раздумала делать аборт и уходит. Та нисколько не удивилась, видно, нередко случается, что пациенты в последнюю минуту передумывают, кивнула и сказала на прощание:
- Ну и молодец! Погоди, ещё радоваться будешь, а ребёнка вырастишь – и не заметишь.
Холодный ноябрьский ветер пробирал до костей, зимнее драповое пальто с норковым воротником, купленное во время её работы в универмаге, не спасало от дрожи. Тем не менее Тинка не побежала сразу с остановки в тёплое общежитие, а уселась на скамейку неподалеку, чтобы собраться с мыслями и решить уже всё до конца. Само собой, передумывать насчёт аборта не собиралась, а вот как жить будет в ближайшие месяцы, надо поразмыслить.