Мальчику купили фуражку на день рождения, он сразу захотел её надеть на улицу. Но там ещё лежал снег и мороз не отступал перед надвигающейся весной. Как Федорик ни просил, чтобы ему разрешили вырядиться в обновку, Тинка не поддалась на уговоры и натянула, можно сказать, силой на его головку шапку-ушанку.
Когда все вернулись с прогулки, раскрасневшиеся и немного озябшие, Тинка спросила у братца:
- Ты не замёрз, Федорик?
Тот, шмыгнув носом, обиженно произнёс, пропуская букву «р»:
- Был бы в фуяшке, так не замёз!
На одном из снимков – Тинка с младшими сёстрами Ритой и синеглазой Маруськой в обнимку, сияют улыбками, как нарисованные детской рукой солнышки.
Ему нравилась Ритка, бойкая и живая, такая же находчивая и упрямая временами, как Тинка. Сразу вспомнился забавный случай. Пришёл он к Масловым субботним вечером, Ритка как раз домывала пол на кухне. Вадим давно уже понял, что женщины, когда делают в доме уборку, становятся злыми-презлыми, поэтому проходил мимо склонившейся девочки, тщательно трущей тряпкой пол, осторожно, почти на цыпочках. Но всё равно та заворчала. Тинка сделала ей замечание:
- Перестань брюзжать!
- Буду брюзжать, буду! – крикнула рассерженная Ритка. – Я мою, а все ходят и ходят!
- Перестань кричать! – снова одёрнула её сестра.
- Буду кричать, буду! – заупрямилась девочка.
- Перестань лаять! – не сдавалась Тинка.
- Буду лаять, буду! – как попугай, повторила Ритка и, поняв, что попала в ловушку, расставленную сестрой, рассмеялась.
Вадим любил бывать в семье Масловых. Они жили по-простому, без излишеств и праздности, но весело и со своим доморощенным кодексом и семейными традициями. У каждого были обязанности, и попробуй не выполни – все страшились этого, однако никто не мог бы сказать, что бы было, если кто-то пренебрегал бы своими обязанностями по дому. Просто никто такого не допускал. Когда не успевали одни, другие беспрекословно доделывали за них, чаще всего старшие. Безусловно, споры и обиды были и в этой большой семье, всё-таки у всех разные характеры, неодинаковое видение мира. Впрочем, они, словно летние дожди, проходили быстро и, как говорится, не без смеха сквозь слёзы, причём не горькие и короткие слёзы. Хмурились и обижались подолгу друг на друга Масловы редко.
Ему так и не удалось стать частью их семьи, хотя он всегда хотел этого. И даже не сомневался, что так и будет. Но сложилось совсем иначе.
Глава XVIII
Мужчины как дети, думала Тинка, отправляясь с дочкой на прогулку во двор. Не перестают забавляться своими прежними игрушками. Что их заставляет это делать? Поиск эмоциональной разрядки, защитная реакция от скуки обыденной жизни или воспоминания о детстве или юности? Как ни объясняй, всё равно выходит, не наигрались в своё время.
Завтра, в понедельник, им лететь в Москву, для общения с родственниками остаётся лишь сегодняшний воскресный день. Две бабушки, ленинградская и свердловская, отец и мать соскучились по Алёшке, нет, чтобы с ними отводить душу, но он помчался к одному из старых друзей по студенческому ансамблю, чтобы в его гараже побарабанить всласть. И ничто не могло остановить, азарт захватил его в тот же миг, как только позвонил ему друг. Тинка не то что подуться, а даже выказать своё недовольство не успела – умчался сломя голову.
Пришлось ей отдуваться за него, вести разговоры с бабушками. Хорошо, что Катюша запросилась перед сном погулять, избавила от допроса двух пожилых дам, которые в подробностях хотели узнать, как они с Алёшкой устроились в этой многолюдной боярской Москве, где яблоку негде упасть.
На дворовой детской площадке Тинка уселась на пустую скамейку, подняла у кожаного пальто с меховой подкладкой капюшон, чтобы порывы ветра не прокрадывались в уши под шапочку. До зимы ещё полмесяца, но снега выпало в Ленинграде навалом, и морозы пошли нешуточные. Катюшка постоянно в движении, ей, скорее всего, тепло, вон вся раскраснелась, катается с другими ребятишками с горки на картонке. И укутана она неплохо – в утеплённый комбинезон, стёганое пальто и меховую шапку.
Ей так хотелось провести сегодняшний день с мужем, чтобы он каждую минуту был рядом, отвлекал бы от неправедных мыслей. Со вчерашнего дня в неё вселилось тревожное беспокойство, оно всё росло и росло, а способность думать о чём-то, кроме Вадима, ослабевала.
Она гнала все думы о нём, он больше меня не интересует, у нас разные жизненные дороги, убеждала себя и намеренно заставляла себя размышлять о чём-нибудь другом. Напрасно, мысли не желали слушаться и уступали воспоминаниям о вчерашнем поцелуе, печальных тёмных глазах. Лицо его выглядело жёстче, чем четыре года назад. Ни усов, ни бороды, но казался старше своих лет.