Он обладал завораживающей манерой речи, бравшей за душу и сжимавшей сердце, и в порыве чувств я сложила кулаки в приветствии.
– Я с тобой, гуртовщик. Для меня и моих Клинков будет честью защищать тебя.
– И госпожу Сичи. Она просила женскую стражу, а я доверяю тебе более всех остальных.
– Это честь для меня. Однако, не в обиду тебе, гуртовщик, я думала, что мы ищем императрицу Мико, чтобы ты мог на ней жениться. Возможно, я просто не поняла, как устроено их общество.
– Нет, все верно, но… – Он остановился и кивком подозвал меня ближе. Молчание только подчеркнуло, что за дверью ведется разговор на чужом языке.
Вблизи его дыхание пахло вином, под глазами залегли темные круги.
– Брак с Сичи Мансин – это фундамент, на котором построен мой союз с кисианцами. Мы получаем нашу империю, они получают нас, а через семейные связи госпожи Сичи – могущество, которого лишил их император Кин. Поэтому так важно, чтобы ты охраняла ее.
– Она желает этого брака?
– Да.
Я кивнула, и он отошел назад.
– Их общество древнее и сложно устроенное, оно основано на постоянно смещающемся балансе сил и фамильной чести. За несколько дней понять его невозможно. Но мы должны уважать их традиции, если хотим, чтобы они уважали нас.
– А императрица Мико?
– На нее у нас другие планы.
Он говорил небрежно, но зловещие слова предвещали пропавшей императрице недоброе.
– Завтра мы выезжаем в Когахейру, – сказал он. – Там мы пробудем какое-то время, строя планы на будущее. Тебе и твоим Клинкам выдадут имперские мундиры моей личной гвардии. Ты дашь мне Клинков, но сама поскачешь с госпожой Сичи, ее охрана – твоя главнейшая задача.
Я совсем не жаждала охранять утонченную кисианскую даму, но в присутствии Гидеона вера в наше дело вспыхнула с новой силой. Он провел нас сквозь чилтейское вторжение, освободил от оков, верил в наши возможности и в то, чего мы заслуживаем, и на какое-то время мой голос сковали эмоции, я не могла говорить, лишь подняла кулаки в приветственном жесте и склонила голову.
Гидеон положил руку мне на плечо, и от ее мягкой, дружеской тяжести я едва не расплакалась. Я даже толком не понимала, о чем эти слезы, но они все равно давили на глаза и сжимали горло.
– Это был трудный для нас путь, – сказал он. – И я не могу обещать, что не станет еще труднее, но обещаю, что буду сражаться за наш народ и наше право существовать в этом мире, до последнего дыхания и капли крови. – Он сжал мое плечо. – Легко лишь лечь и умереть, но левантийцы так не поступают.
– Да, – выдавила я. – Левантийцы так не поступают.
Пока я боролась с комком в горле, он снял руку с моего плеча. Его мягкие манеры в столь полной мере воплощали старейшину гурта, что меня снова окатило тоской по дому, который мы потеряли.
– Дай знать, если тебе что-нибудь понадобится, капитан. Будучи императором, мне приходится изображать для кисианцев властную отчужденность, но я все еще твой гуртовщик.
Он отпустил меня, больше ничего не сказав, и я ушла, чувствуя одновременно новый прилив рвения и боль. Как бы я ни старалась закопать страдания поглубже, убить воспоминания, они всегда сидели прямо под кожей, так близко, что могли вылиться наружу от любой царапины.
Во дворе меня встретил раскат грома. Я думала, что не может быть ничего хуже полумрака в особняке, но нарастающая влажность не давала дышать. Над воротами ударила молния, Клинки переговаривались и ворчали о приближающейся буре.
Ясс эн’Окча ждал меня в стойле Итагая. Встреча с Гидеоном отвлекла меня, и я совсем забыла о Яссе, но, не желая оставаться наедине с прилипчивыми воспоминаниями, похвалила себя за дальновидность.
Ясс закончил расчесывать гриву Итагая и перешел к хвосту, добавив к списку своих достоинств, пока состоявших из сильных плеч и лукавой улыбки, еще и прилежание. Он посмотрел на меня через то самое плечо и одарил той самой улыбкой.
– О, мой капитан вернулся!
– Я не твой капитан. Если ты Первый Клинок, то твой капитан – Тага.
– И прекрасный капитан, но она никогда не доверяла мне чистить своего коня. А он норовистый, твой мальчик, – добавил он, похлопывая Итагая по крупу. – Сроду не видел, чтобы конь выглядел так высокомерно. Кажется, ему не понравились мои истории.
– Ты рассказывал ему истории?
– Почему бы и нет? Надо же было как-то убить время. – Ясс положил щетку на мою седельную сумку. – Могу я что-нибудь еще для тебя сделать, капитан?