Когда Дэнси готов был уже кончить, Миккельсен внезапно отстранился. Выдох разочарования невольно сорвался с губ британца, а бедра непроизвольно толкнулись следом за отдалившимся Мадсом.
Датчанин улыбается - в темноте видно его улыбку и хитро поблескивающие глаза. Он резко и довольно грубо переворачивает Хью на живот. Тот от неожиданности охает, но тут же оказывается вдавленным в кровать тяжелым телом Мадса. Миккельсен целует его в шею, прикусывая нежную кожу на выпирающем позвонке. Дэнси глухо стонет, вжимаясь возбужденным членом в одеяло. Слишком мягкое.
Датчанин тянется к прикроватной тумбочке, и в их ласках повисает пауза. Пока Мадс, тихо ругаясь сквозь зубы на датском, что-то ищет в выдвинутом ящике, Хью прислушивается. Он слышит собственное тяжелое дыхание, которое вот-вот перейдет в нетерпеливое поскуливание. Слышит биение собственного сердца в ушах - быстрое, загнанное. Слышит, как где-то по улице проносится с воем сирены пожарная машина.
Миккельсен наконец находит, что искал. Звук открываемой крышки и едва уловимый ягодный аромат с силиконовым оттенком. Шурша и звякнув ремнем, на пол отправляются джинсы самого Мадса. Миккельсен вновь склоняется к нему, покрывая на этот раз легкими невесомыми поцелуями его шею, лопатки, спину. В бедро недвусмысленно упирается что-то горячее и твердое. Не надо быть профайлером, чтобы догадаться, что это. Хью стонет и закусывает край подушки. Он невыносимо хочет ощутить Мадса в себе, но в то же время невыносимо боится. Недавний опыт с собственными пальцами кажется ему чем-то далеким и почти вымышленным. А вот член Мадса, уже упершийся в него, вполне реален и даже крупнее, чем ожидал Дэнси.
- Думаю, для начала тебя следует подготовить, - шепчет ему на ухо Мадс. От возбуждения акцент в его голосе еще более заметен, и это заводит Хью, избавляет от страха.
И он принимает в себя сперва один смазанный палец Мадса, потом второй, третий. Он слегка дрожит, пока Миккельсен неспешно двигает своей рукой, но стоит пальцам датчанина зацепить бугорок простаты внутри, как хриплый стон срывается с губ британца. Он уже сам начинает насаживаться на пальцы, регулируя угол проникновения. Миккельсен понимает, что Дэнси готов.
Член Мадса значительно больше пальцев, и его проникновение вызывает боль. Иррациональный страх заставляет Хью сжаться, но от этого боль лишь усиливается, стремительно гася возбуждение.
- Тише, тише, - Миккельсен успокаивающе целует его в плечо, - Мой хороший, милый, elskede, ønskes**…
От его голоса и от ласковых поцелуев паника понемногу отступает. Зато приходит неведомое до сих пор ощущение заполненности, будто некая пустота внутри наконец обрела свое наполнение. Хью расслабляется, и член Мадса проскальзывает на всю длину. По пути он задевает простату, и та отзывается слабым импульсом. Почти опавшее возбуждение самого Дэнси медленно, но верно возвращается к былому накалу.
Войдя до конца, Мадс так же медленно начинает движение назад, вновь задевая по касательной точку наслаждения внутри Хью. Затем снова вперед, уже чуть быстрее. И снова назад. Постепенно движения становятся все более быстрыми, превращаясь в толчки. Хью чувствует на спине его сбившееся дыхание, ощущает датчанина всем телом, каждой клеточкой, ощущает его и снаружи, и внутри. Это кажется волшебным. Пальцы Мадса (на правой руке скользкие от смазки) впиваются в его бедра, а затем резко дергают на себя, вынуждая встать на колени. И Хью встает, уткнувшись пылающим лицом себе в сгиб локтя. Свободной рукой он хочет коснуться себя, но его опережает датчанин: пальцы Мадса смыкаются вокруг его ноющего желания, большим пальцем Миккельсен размазывает по головке выступившую смазку. Хью дрожит и тихо стонет, дыхание перехватывает от нарастающего возбуждения, которое теперь идет от двух точек его тела. Вихрь наслаждения буквально сводит с ума, толчки внутри дублируются отрывистыми движениями руки Мадса по члену Хью. Дэнси чувствует, что не сможет долго сдерживаться, что это просто-напросто невозможно, и весь его сексуальный опыт тут не имеет абсолютно никакого значения. Такого с ним никогда не было, и его тело больше ему не подвластно. Где-то невозможно далеко звонит телефон, но все это тонет во внезапном оргазме, сильном и долгом, прошивающем насквозь и, словно сладкий яд, растекающемся по венам, сводя судорогой наслаждения все мышцы. Колени разъезжаются, и Хью вновь сползает на мягкое, пахнущее лавандой и их телами одеяло. До Дэнси долетает едва слышимое ругательство на родном английском, и губы британца расползаются в улыбке, когда он чувствует, как после последнего судорожного толчка Мадс замирает, войдя в него до конца. Датчанина оргазм тоже накрыл внезапно.
Хью терпеливо ждет, пульсация члена внутри прекращается, и Мадс медленно из него выходит. Вновь возвращается ощущение пустоты, пошлой, животной пустоты, которую может заполнить только Мадс и только собой. В этот момент Дэнси понимает, что его отношение к сексу уже никогда не будет прежним.
Миккельсен, отстранившись, падает рядом. Он тяжело дышит, а тело покрывает испарина. Хью этого не видит, но чувствует, когда проводит рукой по его груди, животу, касается начинающего опадать члена. Мадс притягивает его к себе и целует, но на этот раз не грубо, а нежно, медленно и немного лениво. Теперь он больше похож на себя, спокойного и предсказуемого европейца.
Потом он тянется снова к тумбочке и берет сигареты и зажигалку. Несколько раз щелкает роликом - искра, а затем теплое пламя освещает ненадолго его лицо. Сердце Хью больно щемит от любви и грусти. Грусти от осознания того, что у них нет будущего. Это был просто секс, а завтра будет новый день. В понедельник продолжатся съемки. В следующие выходные приедет Клэр. А через четыре месяца они отснимут сезон и расстанутся в лучшем случае на шесть месяцев, в худшем - навсегда. У каждого своя жизнь, своя семья, своя судьба…
Хью протянул руку и забрал у Мадса сигарету. Затянулся. Вернул обратно. Выпустил дым в потолок.
Но все это будет потом. А сейчас есть только они и одна сигарета на двоих.
________________
* трахнуть (дат.)
** любимый, желанный (дат.)
========== Последние теплые дни перед зимой ==========
От автора: Немного флаффа в преддверии 6-ой серии 2 сезона.
Ну и, скажем так, “Comfort” перед “Hurt”…
Хью проснулся поздним утром от настойчивых солнечных лучей. Сперва спросонья он не мог понять, откуда солнце, если окна его номера выходят на северную сторону. А потом воспоминания накрыли как волной: яркий лифт, тьма квартиры, горечь поцелуев, сильные руки на бедрах, настойчивый жар чужого тела и сводящий с ума хриплый шепот на чужом языке, из которого он понимал лишь свое имя. “Хью”. Дэнси едва не застонал от этих воспоминаний, а внизу живота сладостно заныло. Странно, он думал, что новый день принесет ему тяжелое похмелья после опьянения любовью Мадса. Но внутри было тепло и спокойно, так умиротворенно и счастливо, что Хью расплылся в довольной улыбке, щурясь на теплые лучи солнца. Затем чуть приподнялся на локтях и огляделся: в спальне он был один.
Хью рассматривал комнату, старательно избегая взглядом фотографий в рамочках на стенах и комоде: Мадс и Ханне, Мадс и его дети - они возвращали Дэнси на землю, напоминали, кто он. Неслышно вошел Миккельсен.
- Ну ты и спать, - добродушно упрекнул его датчанин, опираясь плечом о дверной косяк. На нем были простые домашние штаны и слегка растянутая майка с логотипом NBC.
Хью как-то сразу смутился, щеки его вспыхнули, а взгляд стыдливо уткнулся в светлый паркет. Но улыбка его выдавала. Он был счастлив, хоть и боялся своего счастья.