Она делает глубокий вдох, как будто переходит ко второй части своей речи. Я сдерживаю улыбку, хотя мне нравится, как она болтает без умолку.
— Я знаю, что придумала все эти глупые правила о том, что мы должны расстаться, когда Рождество закончится. Но разве я не заслуживаю похвалы за то хорошее, что я сделала, например, за предложение устроить праздничную интрижку? Разве я не заслуживаю похвалы за то, что поцеловала тебя в торговом центре? Потому что это были хорошие идеи. И не то, чтобы я была легкомысленной. Я бы не закрутила праздничную интрижку с любым незнакомцем, которого встретила в аэропорту. И я бы не стала целоваться с кем попало в торговом центре. Я поцеловала тебя. Я уже знала тебя, и я потратила слишком много времени за эти годы, гадая, каким бы ты был, если бы мы встретились лично. Было бы с тобой по-прежнему легко общаться? Будешь ли ты смешить меня и, в свою очередь, смеяться над моими шутками? Буду ли я по-прежнему испытывать к тебе тот же интерес, который я испытывала годами на расстоянии? А потом я встретила тебя в реальной жизни, и ты оказался лучше, чем я могла себе представить. — Её голубые глаза пронзительно смотрят в мои. — Ты мне нравишься, Парк. Ты нравишься мне с того самого момента, когда мы начали работать вместе шесть лет назад. Ты снова понравился мне, когда мы встретились в примерочной. Ты нравился мне в самолёте до Вашингтона. Ты нравился мне в машине, когда мы ехали к моим родителям. Ты нравился мне в Ливенворте, и в каждый момент, когда мы были вместе в бегах. И я поняла, что проводить время с тобой в роли Лэйси гораздо лучше, чем работать с тобой в роли Сиенны.
Я ей нравлюсь.
Это войдёт в историю, как лучшая речь, которую я когда-либо слышал, и, судя по тому, что Лэйси продолжает, это ещё не конец.
— Так что мне жаль, что я солгала тебе, но ты можешь просто забыть об этом? Потому что ты мне нравишься, и ты можешь доверять этому. — Она закатывает глаза. — Ладно, хорошо. Если честно, это больше, чем просто нравишься. Это очень похоже на любовь. Я люблю тебя. И мне всё равно, что ты думаешь, что я…
— Лэйси, остановись. — Я поднимаю руку. — Могу я теперь кое-что сказать?
— Эм, — кивает она, — да, мне было бы очень интересно услышать твою реакцию на всё то, что я только что сказала, особенно на часть о том, что я люблю тебя и можешь ли ты снова доверять мне. Потому что, если я не убедила тебя простить меня, у меня есть другие версии этой речи и…
— Лэйси. — Я мягко накрываю пальцем её губы.
— Точно, прости, — бормочет она. — Теперь твоя очередь.
— Как только ты вчера ушла, я понял, что был идиотом. — Я опускаю руку, соединяя свои пальцы с её. — Я знаю тебя — настоящую тебя. Я знаю, что ты умнее меня. Я знаю, что ты любишь приключения и острые ощущения. Я знаю, что ты открытая и слишком много рассказываешь о себе, даже когда работаешь под прикрытием. Я знаю, что ты не скрытничаешь. Я знаю, что ты полна игривой энергии. Я знаю, что ты любишь книги и пользуешься шампунем с запахом кокоса. Я знаю, что ты любишь свою семью и что ты разрываешься между своими целями и тем, чтобы остаться с ними в Ливенворте. Я знаю, что ты хороша в своей работе и чрезвычайно опытный боец. И каким-то образом, когда ты начала свою речь, я знал, что это будет восхитительный, длинный информационный поток. — Я притягиваю её немного ближе, кладя руки ей на талию. — И в глубине души, я думаю, я знал всё это время, что Лэйси и Сиенна были одним и тем же человеком, потому что ни одна другая женщина, кроме тебя и твоего псевдонима, никогда не держала меня в напряжении и не заставляла меня чувствовать то, что я чувствую.
Она медленно опускает подбородок, глядя на меня, её руки лежат на моих предплечьях. — И что ты чувствуешь?
— Я как раз к этому шёл. — Я притягиваю её к себе, заводя руки ей за спину.
— Думаю, я бы предпочла, чтобы ты начал с этого.
— Ты, как никто другой, должна знать, что никогда не стоит раскрывать все свои секреты сразу. — Я улыбаюсь. — Но я тоже люблю тебя — все версии тебя.
Широкая улыбка растягивается по её губам. — Значит, мы доживём до следующего дня?
— Похоже на то. — Я обнимаю её, чувствуя изгибы её тела на своём. Мой подбородок упирается в её макушку, и мы оба обнимаем друг друга.
— У нас только что был разговор об определении наших отношений посреди дома престарелых? — спрашивает она, уткнувшись мне в плечо.