— Да. — Лэйси смотрит на меня. — Он действительно верен. Я определенно не заслуживаю его преданности.
Наши взгляды задерживаются друг на друге ещё на секунду. Моё сердце бьётся в груди, словно маленький мальчик-барабанщик даёт представление всей своей жизни. Внутри меня разгорается новое чувство, нечто иное, чем влечение — я уже чувствовал это к Лэйси. Это чувство более существенное и сложное.
Она поворачивается к Мэри, отодвигая стул рядом с ней. — Мы можем посидеть и поужинать с вами?
— Вы останетесь? — Полный надежды взгляд Мэри метался туда-сюда между нами.
Я подхожу к другому свободному стулу. — Конечно, мы останемся. Я подумал, что ты сможешь рассказать нам все голливудские сплетни за годы своей актёрской карьеры.
— Мне никогда не нравилась эта Оливия Ньютон-Джон. Мэри нахмурилась. — Они выбрали её вместо меня в «Бриолине». Можете в это поверить? С моим бродвейским прошлым я бы стала идеальной Санди.
— Я не могу в это поверить. — Я качаю головой.
— Пфф. — Она закатывает глаза, как будто ей противно.
— И после того, как ты расскажешь нам о Голливуде, мы должны сыграть пару раундов в «Зонк»28.
Задорная улыбка освещает всё её лицо. — Я люблю играть в «Зонк».
— Я знаю.
— Ты хороший сын, Питер. — Она похлопывает меня по руке. — Спасибо, что не оставил меня одну на Рождество.
Когда я придвигаю свой стул, я ловлю на себе взгляд Лэйси. Она растягивает губы в маленькой улыбке, и на одну ночь я счастлив остаться в этом притворном мире, где я женат на Лэйси, и мы навещаем мою маму во время праздников, чтобы поднять ей настроение.
Я знаю, что нужен Сиенне, но сейчас я нужен и Мэри Брэдшоу.
Глава 20
Лэйси
— Мне понравилась твоя мама, — говорю я Парку, когда мы идём по тротуару к крыльцу дома моих родителей.
Он поджимает губы. — Мне она тоже понравилась.
— О, хорошо, — поддразниваю я. — Тогда, может быть, тебе стоит оставить её себе.
— Может, и оставлю.
— Странно, что она продолжала называть тебя Питером.
Он качает головой. — Деменция. — Он сжимает мою руку. — Но мне нужно обсудить с тобой несколько вопросов.
— Что? — Я поворачиваю голову в его сторону.
— Трое детей? Две собаки? И четыре кошки? У нас что, зоопарк?
Я смеюсь, прислонившись головой к его плечу. — Я импровизировала, и поэтому домашние животные и дети только прибавлялись.
— А откуда у меня навыки в водном поло?
— О, ну знаешь. — Я машу рукой перед собой. — Ты научился этому, когда жил в Европе.
— Понятно. И если я тренирую десятилетних, это значит, что тебе было восемнадцать, когда ты стала мамой.
— Эй, такое уже случалось.
— Да, в «Дочки-матери» на MTV.
— Ты меня раскусил. — Я смеюсь. — В следующий раз я постараюсь, чтобы моя ложь звучала более правдоподобно. — Когда мы поднимаемся по ступенькам, я поворачиваюсь к нему лицом. — Итак, если не считать моего безумного информационного вброса твоей маме, у тебя был хороший день?
— Это был один из лучших дней, которые я могу вспомнить.
— Сегодняшний день превратил тебя в любителя Рождества?
— Это было определенно хорошее начало.
— Это было больше, чем просто хорошее начало, — возразила я. — Я спланировала идеальный день. Моя миссия выполнена.
— Ну, не совсем. — Губы Парка подрагивают, что свидетельствует о том, что он переходит в режим обаяния. Он подходит ко мне и кладёт руки на мои бёдра. — Есть одна вещь, которую мы так и не сделали.
— Правда? — Я обхватываю его руками. — И что же это?
Он лезет в карман и достаёт маленькую омелу, размахивая ею передо мной.
Мои брови поднимаются. — Где ты это взял?
— В магазине «Крис Крингл».
— И что ты планируешь с ней делать?
— О, у меня большие планы. — Эта нахальная улыбка на его лице только что принесла Парку первое место в списке самых сексуальных выражений лица мужчины, которые я когда-либо видела. Он притягивает меня ближе. Мои бедра и грудь прижимаются к нему, заставляя моё сердце биться быстрее.
— Но мы уже целовались сегодня на оленьей ферме. — Мои губы растягиваются в кокетливой улыбке, полной фальшивой жалости. — Ты, вероятно, не обратил на это внимания, потому что твоё исполнение было оценено только на шесть баллов, и твоё эго было уязвлено.
— Поцелуи — это работа для двоих. Так что, если ты ставишь мне шесть, ты ставишь шесть и себе.
Я смеюсь. — Нет, у меня всегда десять.
— О, значит, проблема во мне? — Он притягивает меня ближе, добавляя ухмылку. — Ну, я слышал, что это не Рождество, если вы не целовались пол омелой. Это правда?