- Мне уже с тобой спокойно. И я целиком с тобой согласна. Нечто похожее я слышала от своего психиатра. Наверное, это мое состояние видно только врачам. Мои друзья воспринимают меня другой. Они называют меня верной боевой подругой и считают очень лихой и отчаянной. В общем-то, в этом есть своя сермяжная правда, но дело не только во мне. Кругом столько мрази, а я не могу пройти мимо, когда кого-то обижают, тем более, если этот человек не может сам за себя постоять. Наверное, то, что я взяла на себя роль защитницы, вынужденная мера. Если бы у нас было нормальное, а не бандитское государство, если бы люди знали, куда обратиться, чтобы их защитили, и если бы их защищали те, кому положено это делать, то мне не пришлось бы ловить убийц и бандитов и получать пулю от всяких подонков. Женщин все же должны защищать мужчины, а не другие женщины...
- Ты права, Алла. Именно об этом я и думал, но не хотел тебе говорить. Догадывался, что ты вскинешься и скажешь, что это не мое дело.
- Нет, тебе я никогда так не скажу, хотя другим говорила. Потому что это твое дело.
- Женщин и в самом деле должны защищать мужчины, и мне стыдно за то, что сейчас происходит. Ты недавно сказала, что я рассказал тебе красивую сказку. Это не так. Я сказал правду, но не всю правду. Увидев тебя в предоперационной, я подумал примерно о том же, о чем мы сейчас говорим. Что же это за время такое, когда мужчины стреляют в женщин! Пусть те, кто в тебя стрелял, не мужчины, а подонки, но все же они относятся к мужскому полу. Раньше огнестрельные ранения были редкостью, а теперь чуть ли не стали нормой жизни. По твоему внешнему виду было понятно, что ты благополучная женщина, а не криминальная личность. Выстрелить в женщину даже из ревности, - уже позор для мужчины, ведь использовать оружие - в определенной мере признак слабости. Но лишить жизни женщину из корыстных соображений, - недопустимо. Я не хочу, чтобы в тебя стреляли. И постараюсь защитить тебя любым способом.
В день выписки у дверей больницы Аллу встречала кавалькада автомобилей. Приехали все её друзья. Цветы еле поместились на заднем сиденье "шевроле" Олега - он только что сменился после очередного дежурства и решил отвезти Аллу домой. Гипс с её руки ещё не сняли, и она не могла сгибать её в локте и владеть пальцами.
После того, как все нежно облобызали верную боевую подругу, подошел Толик и, расстегнув куртку, продемонстрировал сэра Персиваля:
- Гляди, ещё сильней подрос!
Перс за время пребывания хозяйки в больнице и в самом деле подрос. Сейчас он весьма комфортно устроился во внутреннем кармане подбитой мехом кожаной куртки Толика и таращил свои голубые глазенки.
Путешествовать в кармане и других потаенных местах ему было не в новинку. Во время посещений верному оруженосцу приходилось оставлять верхнюю одежду в больничном гардеробе, и он проносил котенка в палату Аллы под свитером, наполовину засунув Перса за пояс брюк, и тот сидел спокойно, не вырывался и не царапался, чем вызвал безмерное уважение временного хозяина, окончательно уверовавшего, что сэр Персиваль, несмотря на малый рост, чрезвычайно умен и прекрасно понимает, что его проносят контрабандным путем. В Аллиной палате отпущенный на свободу Перс носился в свое полное удовольствие, и её соседка прониклась к нему горячей любовью. Обычно Толик приходил под вечер, когда врачей в отделении уже не было, а медсестры, нечаянно застав четвероногого посетителя в палате, визжали от восторга и даже не думали напоминать о том, что хвостатым и пушистым в хирургическом отделении не место.
Ездить в машине ему тоже было привычно. С утра Толик брал его на работу, а вечером привозил к себе домой. Автопутешественник-Перс сидел то в кармане его куртки, то спал рядом на пассажирском сиденье, то бегал туда-сюда возле заднего стекла, с интересом глядя на проезжающие машины.
В офисе желающих с ним поиграть и потискать хорошенького котенка было немало, но Толик ворчал, что это, мол, не игрушка, а почти человек, и сам носил его на руках, отпуская лишь для того, чтобы тот побегал по Аллиному кабинету, сам с ним играл, кормил, расчесывал, протирал глазки и чистил его туалет.
Верный оруженосец, теперь ставший большим любителем четвероногих и пушистых существ, обзавелся ещё двумя полными комплектами кошачьего приданого, и у Перса было аж три дома - в офисе, в квартире Толика и Аллы. Верный оруженосец признался Алле, что ночью сэр Персиваль неизменно перебирается к нему на постель и устраивается на подушке или лезет под одеяло. Решив, что тот мерзнет, Толик не возражал. А утром, когда он просыпался, тут же бодро вскакивал и Перс и первым бежал на кухню. Котенок уже хорошо знал обе свои клички, и на "Перс!" или "Сэр Персиваль!" откликался коротким "Мя!" и мчался на зов, задрав свой забавный хвостик.
- Ну что, сэр Персиваль, перебирайся ко мне, - сказала Алла, протягивая правую руку.
- Пускай у меня доедет, - предложил верный оруженосец. Видимо, ему не хотелось расставаться с любимцем, и он придумал благовидный предлог: - С одной рукой-то тебе нескладно.
- Ничего, справлюсь.
Толик помог ей засунуть Перса за полу шубы, так что выглядывала только его забавная бело-голубая мордочка. Свою хозяйку он уже знал и сидел совершенно спокойно.
- Поехали ко мне, - сказала Алла друзьям. - Спрыснем мое благополучное выздоровление.
Войдя первой в гостиную, она увидела накрытый стол.
- Сюрприз! - хором закричали друзья.
Когда все сели за стол и подняли бокалы, Казанова встал:
- С выздоровлением, подруга! Это единственный тост, который я буду сегодня произносить.
- Алаверды! - сказала Алла. - За человека, без которого не было бы сегодняшнего праздника!
Все посмотрели на Олега и встали.
Через три дня Алла приехала в свой офис.
- Соскучилась по работе, - пожаловалась она верному оруженосцу, сев в кресло в своем кабинете. - Олег опять дежурит, а я слоняюсь по квартире, как неприкаянная.
- Дак давай в магазин какой прокатимся, - предложил он. - Чё тут сидеть-то, пыль нюхать! Контора и без тебя работает.
- Нет, Толян, на шопинг меня что-то не тянет. Я даже не смогу примерить туалет. Да и настроение не то.
- А чё?
- Сама не знаю. Непривычно мне без дела, вот и маюсь дурью.
- Дак ты ж говорила - после больницы в Италию полетишь.
- Олег говорит, ещё нельзя. Перемена климата, перелет и все такое.
- А с рукой как? Срослось?
- Пока не совсем, гипс ещё не сняли.
- Болит?
- Ноет иногда.
- Тогда погоди. Мало ли чё. Наши-то хирурги в этом понимают, а итальянские, небось, ни черта.
- Да там врачи не хуже! - рассмеялась Алла.
- Не, наши лучше, - с искренней, непоколебимой убежденностью заявил верный оруженосец. - Они только с виду сердитые. Олег-то твой поначалу как кричал на меня, когда я тебя привез. Никогда никого не боялся, а перед ним заробел. Теперь-то знаю, что он на меня за дело ругался. Я даже с Настюхой из справочной подружился. Чё у ней за работа, сама подумай, - сидит целый день в окошке, а получает восемьсот рублей. Один раз в магазин сходить. А у ней ребенок. Жалко её.
- Толян, да ты, может быть, женишься, а? Пусть твоя Настя родит, сидит дома, твоей зарплаты хватит, чтобы прокормить семью.
- Она говорила, давай вместе жить. Да погожу пока.
- Ну, чего ты менжуешься? Настя тебе нравится?
- Ничё баба, только на ребенка зря орет.
- Ты же говорил, что у неё тяжелая жизнь.
- Дак ребенок-то при чем! Чё на нем-то зло срывать!
- Когда у неё будет муж, Настя станет спокойнее.
- Не, Алка, какой из меня муж! Да и не больно она мне нравится. Болтает много, все не по ней - чё школу не кончил, чё срок мотал, да кто я при тебе. Да ну ее! - махнул рукой верный Санчо Панса.