— Да, действительно многие не верят в телепатию…
Володя все это время умудрялся «с ученым видом знатока хранить молчанье в важном споре», но тут вмешался.
— Верить или не верить — это не разговор для науки! — внушительно произнес он. — Тут вопрос в том, какова предположительно природа этого явления и как его исследовать, какие методы будут наиболее пригодными и надежными.
Телепаты очень обрадовались и горячо заговорили, что вот именно физическая природа явления пока не установлена, — не опровергнута электромагнитная теория, но некоторые считают, что тут следует говорить о наличии поля: гравитационного, магнитного, нейтринного, а может, какого-нибудь особого, пока неизвестно, — и что в этой области к тому же абсолютно не разработана методика исследования.
— Физиков надо собрать, — сказал рыженький. — Пускай дадут рекомендации по этому вопросу.
— Вот и собрал бы! Твои ведь физики-то! — ответили ему. — Неужели поговорить не можешь, хотя бы у себя в институте?
Рыженький опять стал малиновым, и его бровки казались желтыми, как пушок род-айлендского цыпленка.
— Э-э… у себя мне именно труднее… поскольку я младший научный сотрудник, не пользуюсь особым авторитетом и внушить что-либо…
— Пригласи вот нашего хозяина, он им в два счета внушит! — посоветовал элегантный парень в темных очках.
Рыженький в ответ на это покривился, как от неудачной шутки. Я уж начал было раскаиваться в своей дурацкой злости — такой он был дохленький, лобастенький, курносенький, так мучительно краснел и заикался, просто не умел по-человечески разговаривать, и откуда ж у него авторитет возьмется, — но тут я снова ожесточился, решил обязательно выдать ему и начал сразу же прикидывать, что бы такое посмешнее организовать им на прощание. Я чувствовал, что теперь у меня отлично получится с гипнозом, и боялся лишь, что не стерплю и начну действовать раньше, чем придумаю толковый план. Телепаты как раз говорили об эмоциях, которые улучшают передачу телепатической информации в случаях спонтанной телепатии: страх, тревога, страстная любовь. Ну так вот, у меня тоже появилась эмоция-стимулятор: желание сделать пакость этому рыженькому умнику.
— Но все же, не понимая природы явления, мне кажется, нельзя плодотворно работать, — осторожно заметил Володя.
— Мы и стараемся понять. Но как же можно понять что-либо, не работая? У нас работа, собственно, и выстроена по трем основным линиям: изучение физической природы, феноменологическое описание и воспроизведение этих явлений… Ну и еще мы изучаем спонтанные случаи, — пояснил седой румяный телепат.
А элегантный парень, уставив на Володю свои темные стекла в зебровой оправе, небрежно проговорил:
— И вообще это не совсем верно, что, не познав природу явления, ничего не добьешься. В истории науки и техники сколько угодно случаев, когда практика далеко обгоняла теорию. Возьмем хотя бы линии тропосферной телесвязи. С ними лет десять-пятнадцать назад создалось идентичное положение: неизвестно было, что это такое, и эксперименты далеко не всегда удавалось повторить. Так вот: природа этого явления и сейчас полностью не изучена, а линии давно работают, тем не менее.
Я не знаю — возможно, я не увлечен всерьез микробиологией (или работой именно в этой лаборатории), а только уговариваю себя, что все в порядке и что я на своем месте. Я не удивился бы, если б оказалось, что так оно и есть: я же ленивый, я легкомысленный и вполне могу сидеть там лишь потому, что ничего другого не нашел да и не знаю, чего, собственно, искать. Ведь вот, как случилась со мной эта история, так я и вовсе к работе охладел. А это же не катастрофа, не горе какое, чтобы работа на ум не шла, — наоборот, история интереснейшая, и если б я был настоящим ученым, то и в лаборатории работал бы нормально, и парапсихологией всерьез бы занялся.
Соображение это я записываю именно в этом месте потому, что отчетливо помню, как завидовал телепатам, когда слушал их. Они меня потрясали, конечно, уже терминами: проскопия, психокинез, постгипнотическая амнезия, телепатема и поразительными фактами, которые здорово смахивали на страшные или забавные сказки, но подтверждались документами и свидетельскими показаниями. Но дело было не в этом все же. А в том, что я чувствовал, как они увлечены, как крепко держатся вместе — и эти трое, и другие, — как они готовы тратить на это дело все свободное время, оставаться без отпусков, без развлечений, выслушивать насмешки, попреки в шарлатанстве.
Вы спросите: как же я при этом мог думать о каких-то пакостях в отместку рыженькому? Я и сам удивляюсь, но говорю честно — мог! И думал! Возможно, как раз из зависти…
Телепаты заявили, что им пора, и начали прощаться. Обменялись мы телефонами, все как положено. Взял я и телефон этого рыженького, Сергея Новикова. А сам все думал: ну что бы такое сделать? И такое у меня было чувство, что сделать я сейчас могу все, что захочется. Остается выяснить: чего же мне хочется?
Пока я вот так стоял — «с идиотски глубокомысленным видом», как определил потом Володя, — раздался звонок, нервный, длинный, прерывистый. Чувствовалось, что по ту сторону двери кто-то подпрыгивает от нетерпения. Я уж сразу понял, что это Славка. Так оно и оказалось. Только с ним была еще и Галя. Он ее догнал внизу и даже сначала обогнал с разлету, а потом чуть не за руку тащил к лифту.
Славка всю эту встречу сам же и организовал, но на свою беду забыл, что в этот день получасом позже он идет с Вероникой в кино. А с Вероникой, как известно, шутки плохи; поэтому Славка, нестерпимо страдая, отсидел в кино весь сеанс, честь честью проводил Веронику домой, а оттуда уж летел сломя голову и такси, как назло, не поймал.
Славка прямо взвыл, когда понял, что опоздал, и ничего уже не будет, и такой сенсационный разговор прошел без него! На него глядеть было больно, да и Галя огорчилась — ее задержали на собрании. Но я не стану утверждать, что начал действовать только из жалости к опоздавшим: я ведь еще раньше задумал выдать гостям сувенирчик на прощание.
И вот все с изумлением увидели, что Барс, грозно распушившись и припадая к полу, движется на рыженького Сергея, а тот позеленел от страха и даже икает.
— Мама! — пропищал вдруг рыженький.
Барс гнусаво ответил: «Мам-ма!», но продолжал хищно ползти к рыженькому и загнал его в угол между тахтой и книжной полкой. Рыженький вдруг рухнул на колени и драматически воззвал:
— Прости, кот, я больше не буду!
Барс немедленно и с удовольствием ответил:
— Мурра! Ммало!
— Игорь, перестань! — укоризненно сказала Галя: она раньше всех догадалась.
Мне вдруг стало нестерпимо стыдно. Я схватил Барса на руки. Он сразу успокоился и прижался ко мне. Рыженький встал, испуганно и недоуменно озираясь. Лицо его медленно приобретало нормальный цвет.
— Простите, Сергей! — покаянно сказал я. — Конечно, это идиотский номер. Мне как-то обидно показалось, что вы не верите в мои способности гипнотизера. Нет, правда, вы уж на меня не обижайтесь. И на кота тоже не надо.
Володя уничтожающе глядел на меня. Славка, наоборот, восхищенно таращил глаза и чуть не приплясывал. Телепаты были несколько ошеломлены, но улыбались иронически-благожелательно.
— Не переживай, друг! — весело сказал рыженькому щеголь в черных очках. Ты, оказывается, превосходный перципиент. Зря мы с тобой не проводили опытов. Без усыпления, без подготовки… Я вообще не понимаю, как это вам удалось? обратился он ко мне. — Ведь час назад вы… ну действительно… заставили нас усомниться в своих способностях. Только уж, пожалуйста, не мстите и мне тоже! — шутливо предостерег он.
— Что вы! — поспешно возразил я. — Мне и в голову не придет больше…
Сергей нервно пригладил свои ослепительные волосы — по-моему, они у него стали дыбом от ужаса, — пробормотал: «Извините, я тороплюсь!» — и стремительно ринулся к двери.
Я растерянно поглядел ему вслед. Галя сделала успокоительный жест и пошла в переднюю, прикрыв за собой дверь. Вскоре она вернулась и сказала, что Сергей вроде успокоился.
— Я его поблагодарила за отлично проведенный номер и сказала, что теперь уж окончательно поверила в парапсихологические явления.