Я растерянно поглядел ему вслед. Галя сделала успокоительный жест и пошла в переднюю, прикрыв за собой дверь. Вскоре она вернулась и сказала, что Сергей вроде успокоился.
— Я его поблагодарила за отлично проведенный номер и сказала, что теперь уж окончательно поверила в парапсихологические явления.
По-моему, в этом заявлении Гали содержалось явное логическое противоречие: если рыженький «отлично провел номер», значит, это был попросту спектакль, и у Гали нет особых оснований именно сейчас уверовать в телепатию. Но он, наверное, не очень вслушивался в то, что Галя говорила, а просто радовался: мол, такая красотка мне улыбается и что-то одобрительное щебечет. Я бы лично тоже не очень вслушивался, тем более после такого потрясения. Нет, все же я кретин… Что за идиотские штучки… жаль парня, ну чем он, собственно, виноват.
Галя фыркнула, что-то вспомнив, и тут же строго добавила:
— Но все же, Игорь, эти твои штучки, они… ну, какие-то неудобоваримые!
— Мягко выражаясь! — мрачно добавил Володя.
А я задумался, — неужели Галя частично восприняла мою телепатему: слово «штучки» и общую неодобрительную оценку факта? Нет, вряд ли, — это она самостоятельно дошла, не трудно, в общем-то, да я ведь и не внушал ни ей и никому другому.
— А все же, какие-то предпосылки для этого эксперимента у вас были? Почему включили кота — это же сложнее и труднее? — поинтересовался седой румяный телепат.
— Да в коте-то все и дело, — начал объяснять я. — Он кошек боится, ваш Сергей, вы разве не заметили? Вот именно, я и решил ему сразу за все отплатить: и за то, что он обо мне говорил в каком-то уж очень экспериментаторском тоне, и за то, что он, такой-сякой, кошек боится. И Барс охотно включился в эту игру: он же чувствовал, что Сергей его боится, а Барс кот эмоциональный, нежный, он очень переживает, когда к нему плохо относятся. Поэтому на них обоих так сильно и подействовало мое внушение.
— Понятно! — с одобрением сказал элегантный парень, разглядывая то меня, то Барса. — Нет, случай вдвойне интересный… Верно, Лев Михайлович?
Седой и румяный Лев Михайлович заявил, что все же нужно бы провести опыты с Барсом и со мной в лабораторных условиях, а если я считаю, что Барс в лаборатории будет чувствовать себя слишком неуверенно и не сможет работать, то придется притащить часть аппаратуры сюда. Мы уговорились, что сделаем это в ближайшие дни, и телепаты опять стали прощаться.
Но Славка вцепился, как клещ, в элегантного очкастого парня и заныл:
— Ну, Роберт, ну, ты же говорил, что у тебя вечер свободный, ну не будь подонком!
— Да ведь поговорили вроде обо всем, — неопределенно отвечал Роберт, но мне показалось, что он сквозь темные очки все поглядывает на Галю.
— Как — обо всем?! — возмутился Славка. — Вот видишь, ты даже в коте и в Игоре не успел толком разобраться! А тут еще пес-телепат есть! Галя, можно, я вызову такси и мигом смотаюсь за Барри?
— Нельзя! — твердо заявил Володя. — Барри нездоров.
Мне показалось, что Галя как-то странно поглядела на него при этих словах, но она ничего не сказала.
— Жаль! — искренне огорчился Славка. — Ну, да все равно: разговор только ведь начался. Сейчас приедет мой приятель Виктор Черепанов, он в отделе науки работает, в редакции…
Газета, которую он назвал, была вполне почтенная, и подпись «В. Черепанов» казалась мне знакомой, но…
— Славка, был же уговор! — мрачно сказал я. — Вечно ты так: по секрету всему свету.
— То есть ты обалдел, старик! — завопил Славка. — К тебе приедут из такой газеты, а ты еще брыкаешься! И он же никому пока ни рассказывать, ни показывать не будет, а сделает некоторые заметки, чтобы быть в курсе дела и в подходящий момент оперативно дать информацию! Да ты что, старик, разве можно упускать такой богатейший случай!
— Ладно, — сказал я, сдаваясь. — Тогда вот что: я приглашу еще одного человека, своего соседа, с ним будет интересно поговорить.
Я объяснил, кто такой Иван Иванович. А пока я ему звонил, Славка успел окончательно обработать Роберта, и тот согласился остаться. Я пошел на кухню покормить Барса и подготовить еще кофе и бисквита для гостей. Вернувшись, я ахнул: Славка установил магнитофон.
— Это еще зачем? — возмутился я.
— Как — зачем?! Для вечности! — нахально ответил Славка, выкатив свои выпуклые светло-голубые глаза и разыгрывая наивность. — Разговор-то будет интересный, а пропадет впустую, если не записать!
Мне очень хотелось заявить, что не буду я говорить при включенном магнитофоне, но почему-то никто больше не протестовал, невежливо было настаивать, и я опять капитулировал перед Славкой.