— Ну, не скажи! Представляешь, если на тебя бросится кот или даже голубь с диким воплем: «Милиция!»? Всю жизнь не очухаешься от такого впечатления. Верно, ребята?
— Очухаются подонки и привыкнут, они вообще ко всему привыкают, — мрачно сказал Виктор. — И, признаться, я не представляю, как мы выпутаемся из всего этого.
— Ну, дело обстоит не так уж безнадежно, — возразил Иван Иванович. Друзей у животных ведь тоже немало — я думаю, больше, чем врагов. А воспитать детей в этом духе вообще нетрудно. Например, что можно сделать уже сегодня в нашей стране? Хотя бы дать юридические права Обществу защиты животных, как это сделано в Англии и в некоторых других странах. Создать его филиалы со всех крупных населенных пунктах, сплотить вокруг них актив, добровольческие дружины, вести пропаганду и агитацию всеми способами. За пять-десять лет можно будет добиться весьма заметных успехов в воспитании людей, а тем более молодежи, за это я ручаюсь.
— По-моему, вы образцово-показательный оптимист! — Виктор, однако, с симпатией глядел на Ивана Ивановича. — Прямо хоть вешай ваш портрет на ВДНХ.
Я помню, что тут Иван Иванович улыбнулся, и я понял, что впервые вижу его улыбку, и понял почему: глубокий шрам стягивал щеку, ему, наверное, трудно было даже есть, а улыбка получалась тоже странная, скошенная. Но все же лицо у него светлело от этой болезненной улыбки, и по классификации Льва Толстого получалось, что он красив.
— Пессимистом быть проще и надежнее, — улыбаясь, ответил он Виктору. — Дурные предсказания чаще сбываются, чем хорошие. А если они сбываются хоть и не полностью, это производит на большинство очень сильное впечатление — куда более сильное, чем если подтверждаются успокоительные прогнозы.
— Тем более, если они подтверждаются не полностью, — добавил Виктор. — Тут каждое лыко ставится в строку.
— Пускай мои прогнозы сбудутся не полностью. Пускай понадобится больше времени и сил для того, чтобы добиться заметных успехов. Но ведь вы согласны, что таким путем тоже можно кое-что достичь?
— Согласен, конечно. Тем более, что это не абстрактные гипотезы. Можно сослаться на пример Англии, где законы о защите животных соблюдаются, насколько мне известно, довольно точно.
— Или на пример Индии, — подхватил Иван Иванович. — Уважение к животным там идет от религиозных традиций и выглядит поэтому иной раз преувеличенно и нелепо, но все же явно смягчает нравы и придает какую-то красоту и поэтичность даже нищенской жизни.
— Я вот чего не понимаю, — сказала Галя. — Откуда у нас-то, в России, взялась эта дикая жестокость? Ведь нельзя же считать это традицией или свойством национального характера! Ну, не знаю — хотя бы пример из «Дубровского»: кузнец, который, рискуя жизнью, спасает кошку из огня, но не щадит приказных, потому что считает их своими врагами. Потом — «Муму», «Каштанка», «Холстомер»… да сколько угодно примеров из классики можно привести!
— И из жизни, — добавил Иван Иванович. — Фотографии Ленина с кошкой на руках или Чехова и Некрасова с собаками вроде и многие видели, а продолжают, чуть что, визжать: мол, кошек и собак любят только старые девы или же капиталисты, которым наплевать на народ. У нас ведь часто в газетах обличают капиталистов, которые по завещанию оставляют что-то своим котам и собакам, чтобы те не подохли с голоду. Конечно, по мнению таких моралистов, деньги можно оставлять только родственникам, даже если эти родственники — негодяи, а умный и добрый пес или кот, который скрашивал тебе жизнь, не имеет никаких прав на твою заботу и пускай подыхает с голоду на улице.
Тут мы с Галей переглянулись и явно подумали об одном.
Барс, в случае чего, не пропадет — мама его заберет с собой и Ольгиных детей так воспитает, чтобы они кота любили и берегли. Ну, а Барри, умница и красавец Барри? Что будет с ним? Ему ведь просто некуда податься, если с Галей и Володей что случится. Нам, допустим, о смерти думать рано: ну, а если кто постарше и здоровьем некрепок, — хотя бы Иван Иванович? Разве не хочется знать, что твои друзья не пропадут, что их не выгонят на улицу подыхать с голоду и холоду, не убьют «гуманным» уколом в поликлинике, не потащат резать живьем в лабораторию или в школу, не обдерут на шкурку… Ну почему бы не создать убежища для осиротевших зверей? Объявить в прессе и по радио сбор пожертвований на постройку таких убежищ, как сделали, например, в Польше. А потом каждый, кто заботится о судьбе своего питомца и хочет обеспечить ему место в убежище, охотно платил бы регулярные взносы в своем городе… А работали бы там члены Общества охраны животных, и можно было бы спокойно доверить им судьбу зверей… Но — где там! Моралисты сразу взвоют… «Вечерняя Москва» терпеливо отвечает на всякие вопросы граждан в специальной рубрике: когда будет работать газетный киоск на углу таких-то улиц, где отремонтировать плащ из болоньи, бинокль, веер, где купить то-то и то-то. И только однажды редакция не выдержала и окрысилась на двух граждан, порознь задавших сходные вопросы: мол, мне надо уехать на два-три месяца, так нельзя ли куда-нибудь пристроить моих животных, за плату, конечно (в одном случае, кажется, речь шла о собаке, в другом — о двух котах). Редакция не пожалела места и времени, чтобы ответить, что на такие несерьезные и не имеющие общественного значения вопросы она отвечать не собирается. Значит, ежели гражданке Ивановой негде отремонтировать зонтик, это имеет серьезное общественное значение, а если той же гражданке Ивановой приходится думать, не убить ли или не выгнать ли на улицу ни в чем не повинного четвероногого друга, — это вообще никакого значения не имеет и об этом даже стыдно спрашивать! Мощная логика!