Иван Иванович, пожалуй, догадался, о чем я думаю.
— Если что… ко мне дочка заходит, — поспешно сказал он. — Ребята постоянно крутятся поблизости. Валерка Соколов в особенности… О зверях моих позаботятся, конечно. Да я и сам пока помирать не собираюсь. Хоть книгу бы закончить… Ну ладно, о книге потом. Вы сначала расскажите, что там у вас случилось. Я по телефону толком не понял.
Выслушав историю Герки, Мурчика и злой бабки, Иван Иванович озабоченно покрутил головой.
— Паскудная история. Подлая. Даже не очень понятно, с какого конца к ней подступиться.
— Кота Соколовы предлагают к себе взять, — сказал я. — Но Герка против.
— Если б дело было только в том, куда устроить кота, это бы еще ничего. Но тут и с пареньком неизвестно как повернется. Ну ладно, пойдем к ним, поговорим, хоть не очень я верю в такие разговоры. Как явятся ребята из школы, позвоните мне, приду поглядеть и на парня, и на кота. Не знаю, сможет ли сегодня Лида зайти, а хорошо бы…
— Удивительно все же, — сказал я, — за всю жизнь я не видал такой массы гениальных зверей и птиц, как за эту неделю. Мой Барс, потом этот Мурчик, а тут еще ваши коты и птицы…
— Ну, мои-то коты и птицы — ничего особенного. Коты чуточку более дрессированные и послушные, чем у большинства, но это в основном за счет моего характера — все же я привык к дисциплине, вот и их приучил, да это и нетрудно. А Карпуша и Сережа — тем более. Вороны и майны очень охотно разговаривают, с ними даже специально заниматься не приходится. Потом я с ними много времени провожу, да и сами они составляют целую компанию, а это развивает интеллект. Пушок появился здесь позже всех, он сначала очень пугался, особенно птицы его ужасали. А когда привык, то начал умнеть очень быстро.
— Но телепатической связи у вас с ними нет? И вы им ничего не внушаете?
— Нет! — поспешно ответил Иван Иванович. — И вот что… Может, вы сочтете, что это с моей стороны непоследовательно или, скажем, эгоистично, а только очень я вас прошу, Игорь: вы с моей публикой не экспериментируйте, ладно? Очень уж я боюсь нарушить равновесие, потом мне с ними не сладить. Телепатический контакт, гипноз и тому подобное — это все же шок, и кто как на него будет реагировать, угадать трудно. Вон ваш Володя говорит, что Барри заболел…
— Странно! — сказал я, вспомнив сразу все: и тон Володи, и мимолетную реакцию Гали. — Очень даже странно, Барри такой спокойный, уравновешенный пес. Может, он вообще заболел не от этого?
— Уж не знаю, — возразил Иван Иванович. — Но, во всяком случае, пока, прошу, не трогайте вы мою публику! Поглядите раньше, что с Барсом будет, с Барри, с Мурчиком этим. Да и еще, я знаю, приносили вам ребята всяких зверей. Как с ними, кстати, было?
— Да по-разному. В общем-то, малоинтересно. Один кот совсем отказался от контакта. Он вроде и воспринимал мои команды, но какие-то у него, что ли, тормоза включились: он все дрожал и плакал, и я велел мальчишкам его поскорей унести и напоить валерьянкой. Другой кот слушался неплохо, но очень уж он вялый. Старый, толстый, равнодушный ко всему на свете котище. Я с ними, впрочем, подолгу не возился: энергии затрачиваешь на это много, а зачем, неизвестно. Мне уже и так ясно, что я не на одного Барса действую, и вообще не только на животных, а и на людей… — Тут я слегка покраснел, вспомнив всякие свои дурацкие выходки.
— Я думал, что вам понадобится материал для демонстрации, — осторожно заметил Иван Иванович. — Одного Барса мало…
— Да не знаю я еще, как с этой демонстрацией, то ли соглашаться на нее, то ли нет. Если такие же умники там будут, как те, что ко мне на днях приходили, так, ей-богу, не стоит. Что толку им показывать и доказывать, если они заранее убеждены, что все это чепуха?
Иван Иванович некоторое время молчал и гладил Пушка. Потом он спросил, что я вообще думаю с этим делать — с тем, что случилось? И тоже, как я понял, осуждающе спросил, совсем как Володя: мол, что ж я за питекантроп такой, только о себе думаю, а о науке и о человечестве ни-ни… Такой примерно подтекст. Я слегка все же разозлился: значит, его зверей трогать не моги, а сам из кожи вон лезь неизвестно ради чего.
— Чего мне, собственно, лезть не в свое дело? — сказал я. — В этой области я профан полнейший. Не хотят — не верят, а я что могу поделать? Вон их пятеро у меня сидело, специалистов этих, и все на одном уперлись: не говорит ничего кот, им это кажется, и все тут! Докажи им, попробуй!