— И что ж, он уже читать умеет?
То есть я хотел спросить, любит ли он читать, но получилось глупо. Лерины серые глаза с черными крапинками у зрачков вдруг расширились, — это она так злилась.
— Интересно, как это можно перейти во второй класс, не научившись читать? Ты бы еще спросил, умеет ли он говорить!
— Ну, бывает… — неопределенно пробормотал я, сгорая со стыда.
Лера фыркнула и ушла, не попрощавшись. Славка был счастлив. Он так веселился, что прохожие оборачивались.
— Ты не с того конца начал, старик! — еле выговорил он, всхлипывая от наслаждения. — Ты бы прямо спросил: а он живым родился? Тоже ведь бывает! Ой, не могу! «Какая забавная штука — человек, когда он надевает камзол и штаны, а рассудок забывает дома!» — как говорил в таких случаях Вильям Шекспир.
— Слушай, я домой пойду, — тоскливо сказал я. — Неохота мне людей сейчас видеть.
— Понимаю! Вполне! — мгновенно посерьезнев, заверил Славка. — Только зачем же домой? Не хочешь людей — пойдем к зверям. Вот он, Зоопарк-то!
Я подумал, что это и вправду неплохая идея. И мы пошли покупать билеты.
Оставался примерно час до закрытия, народу в Зоопарке становилось все меньше, и это меня очень устраивало. Я вообще любил ходить в Зоопарк по вечерам, перед закрытием. Ни шума, ни крика; посетители ходят либо поодиночке, либо парами. И народ это чаще всего тихий, вдумчивый: подолгу стоят у клеток и вольеров и любуются павлинами, оленями, тиграми, медведями.
Вечер был ясный, тихий, слегка уже посвежело, на дорожках лежали длинные тени, и сквозь деревья просвечивала желто-алая полоса на западном горизонте. Тут было хорошо и спокойно. Даже Славка постепенно умолк и притих. И мне стало легче на душе — настолько легче, что все страхи вдруг показались несерьезными. Ну, подумаешь, беда какая — на работу вернуться, к добродушному Александру Львовичу, к Юрию, к Леночке… да и вообще хороших людей там хватает, и просто смешно воображать, что они тебя будут терзать расспросами, не такой это народ… Но нервы у меня все же были здорово разболтаны. Я, например, долго не замечал, что бормочу свои мысли вслух и что Славка с восторженным удивлением таращит на меня глаза. Потом я спохватился — и меня в жар бросило от конфуза.
— Ты все правильно говорил, старик, чего стесняться? — подбодрил меня Славка. — Давай-давай дальше. С умным человеком и побеседовать приятно. Знаешь анекдот о червяке на прогулке? Он долго беседовал с другим червяком, а потом выяснилось, что это был его собственный хвост.
Я с досадой отвернулся. Славке, видимо, стало жаль меня. Он шел некоторое время молча, потом заговорил серьезно, не паясничая.
— Слушай, Игорь, а почему бы тебе не поговорить вот с ними? — Он повел рукой вдоль вольера с павлинами, мимо которого мы шли.
— Почему именно с ними? — удивился я, глядя на белого павлина, распустившего свой перламутровый хвост.
— Да с кем угодно из здешних. Ты же с Барсом сейчас работать не можешь, с Мурчиком тоже. Вот и психуешь. Сенека Младший сказал: «Даже самые робкие животные, если у них нет другого выхода, пытаются вступить в борьбу для самозащиты». И он же справедливо отметил: «И после плохой жатвы нужно снова сеять».
Я даже остановился. Действительно, как это такая идея не пришла мне в голову раньше? То есть в самом начале всей этой истории я об Зоопарке думал, а потом забыл начисто. Ну, в первые дни было просто некогда. А вот после провала мне следовало вообще как можно больше времени проводить здесь — ведь на меня прогулки по Зоопарку всегда действовали очень успокаивающе и освежающе. Мама раньше, бывало, скажет: «Пойдем родственников навестим, благо они по соседству живут». А теперь и она, как нарочно, ни разу даже не вспомнила про Зоопарк… Нет, Славка все же молодец! Идея совершенно правильная. Надо поупражняться.
Я с некоторой опаской посмотрел на павлина, все еще красовавшегося на фоне собственного шикарного хвоста, и начал придумывать: что бы ему такое внушить?
— Пускай крикнет три раза подряд! — подсказал Славка, догадавшись о моих намерениях. — Орут они довольно противно, но шут с ним, выдержим.
Павлин послушно промяукал три раза — его крик похож на мяуканье, только очень резкое и высокое по тону. Я заставил его еще подойти к сетке и поклониться нам. Славка ужасно обрадовался, но я цыкнул на него, чтобы он не вздумал ржать на весь Зоопарк.