Володя пришел на кухню и возмутился: я закармливаю кота, сытый он не будет работать, и вообще за такие штучки полагается наказание, а не поощрение.
- Не могу я его наказывать! - угрюмо ответил я. - А работать он все равно сегодня не будет. Разве можно так его переутомлять? Ты же сам говоришь: кот не железный.
Володя подумал и сказал, что я, пожалуй, прав и что надо целиком переключиться на Барри.
- Между прочим, я тоже не железный. И Барри твой тоже, - напомнил я.
- Ты что же, отказываешься продолжать эксперименты? - удивился Володя, разглядывая меня с любопытством и недоверием, будто диковинного зверя.
Я вздохнул и поплелся в комнату. Барс доел крабов, сладко потянулся, но из кухни уходить не захотел: устроился на одном из своих любимых местечек - на гладильной доске.
- Это хорошо, что он здесь остается! - одобрил Володя. - Мешать не будет.
Прав на этот раз оказался я, а не Володя. Барри все медленнее и неохотнее выполнял мои команды, начал сбиваться все чаще, останавливался, будто раздумывая, что же делать. Наконец он разинул пасть и вывалил язык, как во время жары. Тут уж Галя решительно заявила, что хватит на сегодня, - и Володя нехотя согласился.
- Завтра я организую встречу с нейрофизиологами, - пообещал он на прощание.
Я стоял на пороге и глядел, как они уходят, такие умные, спокойные, уверенные в себе. Устал я немыслимо - и все же не удержался. Володя и Галя, как по команде, остановились, подняли руки и притопнули левой ногой. Валерка покатился со смеху, даже несокрушимая Света фыркнула. Володя и не глянул на меня - пошел вниз по лестнице.
Мне стало стыдно, я даже покраснел. Догнал Володю и Галю на третьем этаже и сказал:
- Ну, ребята, не сердитесь, я же теперь свихнулся чуточку, сами видите!
Галя заявила, что свихнулся я, по ее мнению, не теперь, а еще в пеленках, но я видел, что она не сердится, ее эта история даже забавляла. Володя - дело другое: он сделал вид, что все в порядке, но я знал, что он мне не простил этих фокусов. Ну ясно: он же солидный человек, нельзя с ним так.
Я вернулся на свою площадку. Валерка и Света во все глаза глядели на меня.
- Ребята, занятия отложим на завтра, - пробормотал я. - Сегодня я ну просто не в силах.
- Еще бы, вы затратили массу энергии, - с уважением сказала Света.
Валерка на прощание выдал еще одну идею: чтобы с завтрашнего дня обучать Барса английскому языку.
- Ладно, - сказал я, неумело изображая энтузиазм. - Английскому языку, черчению, алгебре, уходу за больными и подводному плаванию.
Я запнулся. Валерка смотрел на меня широко раскрытыми, восторженными глазами.
- Вот будет здорово! Да, Света? - выдохнул он.
Я уж не стал дожидаться, что скажет Света, и поскорее захлопнул дверь своей квартиры.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Мы закрыли дверь, чтобы туда не вошло заблуждение; но как же теперь войти истине?
Когда природа оставляет прореху в чьем-нибудь уме, она обычно замазывает ее толстым слоем самодовольства.
Дальше я не буду описывать все вот так - час за часом. Это и слишком долго, и ни к чему, хотя думалось и говорилось в эти первые дни много интересного. Но, с другой стороны, надо обрисовать, как отнеслись к этим необычным явлениям представители различных отраслей науки и вообще разные люди. Поэтому я кое-что буду пересказывать вкратце, просто для связности изложения, а некоторые сцены восстановлю более или менее точно.
Что касается моих личных дел, то надо отметить следующее. Во-первых, я на следующее утро рассказал все как есть Александру Львовичу и выпросил у него отпуск на десять дней за собственный счет. Признаваться начальству, почтенному доктору наук, что ты морочил ему голову, неприятно и рискованно. Но в данном-то случае это было вдвойне рискованно. Александр Львович сразу раскумекал, в чем тут загвоздка, и сказал:
- А кто может ручаться, что вы больше не будете?..
Верно, кто может, если я и сам не могу? Соблазн велик, а воля у меня нельзя сказать чтобы железная. Но я все же ответил Александру Львовичу, что если б я хотел действовать дальше в том же духе, то внушил бы врачу из районной поликлиники, что я болен, и он выдал бы мне бюллетень; а я хотел по-честному. И вообще я, мол, слишком уважаю Александра Львовича, чтобы… Но Александра Львовича я и вправду уважал, и прежде всего за то, что он превосходно разбирается не только в бациллах и вирусах, но и в людях. Что он мне лишний раз тогда и доказал. Скорчил этакую понимающую и сочувственную мину и говорит: