— Ага. Это Валерка рассказал, как вы делаете, вот я и попробовал. И сразу получилось. А потом я его начал учить танцевать, и вот…
— Но что же они подумали, твои родители? — недоумевал я. — Ты не мог им сказать, что это дрессировка?
— Да я говорю-говорю, а бабка все кричит: «Нет, это нечистая сила!»
— Так кто же нечистая сила? Почему один Мурчик — а ты тогда кто?
— Это вы правильно заметили! — с убеждением заявил Герка. — Начнет она с Мурчика, потому что с котом, она считает, легче справиться, а потом за меня возьмется, если я сам из дому не сбегу. А постепенно она всех истребит, ну, может, только отца одного оставит, а то ее из квартиры из этой выселят.
Валерка слушал все это, приоткрыв рот от восторга, а я уж просто не знал, что тут говорить и что делать.
— Не сочиняй, чего не следует! — сказал я. — Ну, вредная и глупая старуха, допустим, а ты уж из нее не то бабу-ягу, не то шпионку сделал. Ерунда какая!
Злился-то я на самом деле вовсе не на Герку, а на его семью. Неужели уж действительно дикари этакие, не соображают, что делают! Поддались темной, злобной старухе и душу мальчишке калечат. Вот он что навыдумывал себе с горя да со страху за своего дружка.
Валерка украдкой заснул. Я поглядел на часы — ох ты, без десяти двенадцать, ребятам спать давно пора, да и мне бы уже не вредно. И что же тут делать, интересно? Герку-то я вполне мог бы у себя уложить, а вот насчет Мурчика — что Барс скажет, неизвестно.
— Домой ты идти, как я понимаю, сегодня не намерен? — спросил я Герку.
— Вообще я туда не пойду! — упрямо потупившись, прохрипел Герка.
Голос у него был какой-то чудной: то он басил, то хрипел — больше, впрочем, хрипел. И такой неказистый парнишка, белесый и бледноватый, будто выцветший слегка — вид, в общем, болезненный, в лице ничего особенного, только глаза необычные: зеленоватые, почти как у кота, очень яркие и какие-то вроде рассеянные, не на тебя смотрят, а куда-то сквозь.
— Ты на кого похож, на отца? — спросил я.
— Не-а… Мама говорит: в точности на ее брата Андрея. Его под Берлином убило.
Я на минуточку себе представил всю эту ситуацию. Вот мне тринадцать лет, и есть у меня любимый кот… Тогда у нас был бурый пушистый кот, по имени Савка, ничего выдающегося… Нет, вот именно такой гениальный Мурчик. И вдруг, откуда ни возьмись, является бабка, которой я раньше и в глаза не видал. И эта бабка все в доме вверх дном переворачивает, меня и Мурчика преследует, грозится убить, и вся семья вдруг против меня ополчается, отец меня бьет, и вот я сижу в чужом доме и думаю, что же делать, как спасти своего друга и как я буду дальше жить, когда такое случилось… Нет, в нашей семье такое не могло случиться, но все же… Так мне жалко стало этого Герку! Захотелось вот сейчас, в полночь, пойти в его квартиру, поднять всех на ноги и отругать как следует за дурость и дикость. Поднять на ноги… а ведь они, может, и не спят, может, ищут Герку. «Ну и шут с ними, побегают да пускай попереживают как следует, авось умнее станут!» — решили.
— Ладно, сейчас выясним отношения с Барсом и тогда как-нибудь определимся на ночлег. Ты голодный небось?
— Не-а, — прохрипел Герка.
— Нас мама пельменями здорово накормила, — сообщил Валерка.
Я отправился в другую комнату, включил свет. Барс лениво приоткрыл глаза, увидев меня, и томно перекатился на спину, подставляя мне брюхо. Но, когда я подошел поближе, он насторожился и начал подозрительно обнюхивать мои руки. Потом вдруг вскочил и молча, крадущейся походкой пошел к двери, по пути тревожно обнюхивая пол и подергивая спиной.
— А ну-ка, постой! — Я схватил его на руки. — Там гость, понял? Будь вежливым, не скандаль.
Барс весь напрягся и взъерошился. Он не был так напуган, как тогда при встрече с Барри, но явно злился и жаждал подраться. Я поглядел ему в глаза и начал внушать: вон там сидит большой черный кот Мурчик, он хороший, он очень хороший, он твой и мой друг, и на него нельзя сердиться и шипеть.
Эмоции Барса я по-прежнему не воспринимал, но догадаться и без того было нетрудно: кот был глубоко возмущен моим поведением и очень медленно, под усиленным нажимом примирился с неизбежностью. Насчет Мурчика я особенно не беспокоился: никакой кот, очутившись на чужой территории, не станет первым нападать на хозяина; да и Герка рядом. А войдя в комнату, я сразу уловил, что Мурчик излучает не ярость, а усилившуюся тревогу и страх. «Вот бедняга!» — подумал я с сочувствием. А так по нему ничего этого не было видно: держался он спокойно и с достоинством.
Я еще раз мысленно приказал Барсу хорошо относиться к гостю и спустил его на пол. Барс, припадая на брюхо, подобрался к Мурчику и осторожно обнюхал его, вздергивая верхнюю губу. Я опять поразился — до чего Мурчик громадный и величественный! Даже Барс рядом с ним кажется котом некрупным. А ведь ему всего два года с небольшим, он еще подрастет или, вернее, раздастся в ширину и потолстеет.
Коты долго глядели друг на друга, шевеля усами. Потом Мурчик дружелюбно и вопросительно мяукнул. Барс жалобно, тоненько простонал, отпрянул от него и с протяжным воплем кинулся ко мне. Я взял его на руки — он дрожал и все косился на Мурчика. Я пытался уговаривать его, внушать ему спокойствие, но получалось это плохо — видно, я совсем выдохся, устал. Наконец я сдался.
— Валерка, у вас ночевать негде?
— Да не знаю… — нерешительно ответил Валерка. — Со мной если, на диване? Как-нибудь уляжемся вдвоем. Только я маме ничего не сказал, а она небось спит.
— А если Валерка возьмет с собой Мурчика, а ты у меня переночуешь? спросил я Герку без особой, впрочем, надежды.
— Не-а. Мурчик без меня всю ночь плакать будет, никому спать не даст.
Так я и знал! Вот еще история! Куда же их девать, да еще ночью? К Ивану Ивановичу можно бы — так у него опять же свои коты, и собака еще…
Барс все дрожал и умоляюще глядел на меня. Мурчик, я чувствовал, тоже очень тосковал и тревожился: ну еще бы, он в чужом доме, да тут еще кот-хозяин его не хочет принимать, а домой не вернешься. Интересно, неужели он и это понимает?
— Ладно, ребята! — решил я наконец. — Была не была, пойду я поговорю с Ксенией Павловной, авось найду с ней общий язык… А Барса я пока с собой возьму.
Заспанная Ксения Павловна слушала меня, конечно, без малейшего восторга, но и без злости.
— Ладно уж, ведите его сюда, кошатника вашего! — сказала она, моргая слипающимися веками. — Да вот еще, помогите мне с антресолей раскладушку и матрасик стащить… Добрые люди, поди, третий сон видят, а вы тут с котами да с ребятами по ночам валандаетесь… И эти еще нескладехи, Пестряковы, Геркины родители, до чего себя допускают. Татьяна уж тут ко мне прибегала, спрашивала про Герку, а я нарочно сказала, что был, мол, да пошел, а куда, неизвестно пускай побегают, поищут, дураки такие! Всё на бабку валят, но бабка бабкой, а сами-то они с Петром маленькие, что ли?
Ксения Павловна сердито напялила наволочку на подушку и вынула из шкафа чистенькую, аккуратно заштопанную простынку.
— Пускай мальчуган хоть одну ночку в чистоте поспит! — ворчала она, застилая постель. — Я уж его, пока он тут с Мурчиком вас дожидался, сгоняла мыться, майку и трусы ему чистые дала, Валеркины старые, три года назад куплены, а ему как раз пришлись. Батюшки светы, ну до чего ж он худой и грязный, прямо как беспризорник. Да что, Татьяна в молодости халдой была, халдой и осталась. Моются ли они когда или так живут, даже и не знаю, всегда на них столько грязи, что хоть репу сажай. А в квартиру небось и войти страшно… Вы что же, говорить с ними собираетесь? Да разве с ними сговоришься? Время зря потратите, только и всего… Хоть один-то к ним не добивайтесь, возьмите кого посолиднее.
— Ивана Ивановича если? — вслух подумал я.
— Вот, правильно, его! Тем более, у него дочка учительница, в случае чего он может через школу воздействовать.
— Ладно, я с ним сговорюсь. А Мурчика вы у себя подержите до вечера?
— Несите уж! И ребят гоните спать. А то ваш Барсик совсем извелся: что ж это, чужого в дом пустили, а его, хозяина, из дому выставили!
Барс действительно места себе не находил — метался по комнате, то и дело подбегал к двери и жалобно мяукал.