И я шел так: в никуда, по кругу; упивался своим безумным одиночеством, пока на углу одной из улиц не встретил его.
У него был ястребиный клюв и клубок змей на голове вместо волос; но тело у него было человеческое, хоть и напоминало больше скалы мускулов, которыми обладают одни лишь боги и герои; из одежды на нём была лишь набедренная повязка. Его голос был как рёв льва и плач младенца; как шелест листвы и раскаты грома. Описать это невозможно, но достаточно один раз услышать, чтобы запомнить это на всю оставшуюся жизнь.
– Это ты тот, кто достал мою чашу из норы и выпил из неё воды? – спросил он.
Я набрал в грудь как можно больше воздуха и ответил:
– Да. Это был я.
– Но ты ведь был не один, – чуть не закричал он так, будто собирался расплакаться, – ты был не один, с тобой был ещё кто-то.
Передо мной стоял не кто иной, как сам демон Тухулку – лгать ему было опаснее, чем прыгать с обрыва в бездну.
Внезапно, мне захотелось спать. Веки мои стали тяжелее камня и у меня не осталось никаких сил защищать Гелиона, взяв всю вину на себя.
– Да. Со мной был мой друг.
– Он выпил из моей чаши первым?
– Нет, ужасный Тухулку, первым из неё выпил я.
– Это ты был тем, кто бросил мою чашу в колодец?
– Если ты тот, о ком слагают легенды, то ты сам должен знать это. Нет, это был не я. Но кто – я не скажу тебе, Тухулку.
– Ты совсем не боишься меня?
– Те, кто встретили тебя один раз – уже не увидят рассвета. Так чего мне бояться теперь, раз не уйти мне от тебя живым?!
Я так и сказал ему; и чуть не свалился от бессилия перед ним на землю. Если бы я упал – то потерял бы сознание: заснул ли тогда бы навсегда?! Но вместо того, чтобы оскорбиться, демон нашел мои слова смешными.
– Небо, – указал он пальцем, толстым как колонна, на звёзды, – разделено на шестнадцать частей между шестнадцатью богами. Земля разделена на сотни частей между сотнями народов. А загробный мир и мир духов – всецело в моей власти. И я – не мелочный убийца, если ты так думаешь обо мне. Мне не нужна твоя жизнь. Я зол, потому что спрятал на земле чашу, выпивший один раз из которой – станет бессмертным. Один человек тысячи лет тому назад уже находил её – и живёт до сих пор. И будет жить дальше. Я зол, потому что первый, кто нашел самое бесценное сокровище этого мира – выбросил её в колодец, который не простоит и сотни лет. Но я – вовсе не виню тебя; я злюсь только на твоего друга. Ты же – не сделал ничего, что не должен был. Поэтому, я дам тебе то, о чём никто из живущих не смеет и мечтать – память. Твоё тело не умрёт и будет помнить всё, что происходило с ним за все годы, которые тебе предстоит прожить. И только спустя тысячи лет, когда ты найдёшь второго бессмертного, ты вместе с ним выплатишь все долги на этой земле. Когда вы оба станете свободными – бессмертие покинет вас и вы превратитесь в прах. Я давно ничего подобного не делал с людьми. Интересно, что выйдет из этого на этот раз.
И с этими словами, демон преисподней исчез. А мне не оставалось ничего, кроме как с пустыми глазами сделать самый разумный и правильный поступок за очень долгое время – отправиться спать.
Интермедия Первая
Смотри внимательно.
Сцена из окна придорожной закусочной: большая птица срывается с ветки и налету хватает когтями маленькую птицу. Та из последних сил пытается спасти свою жизнь и вырваться из объятий смерти; но большая птица своим огромным клювом в несколько ударов сносит маленькой голову. И они обе летят вниз, оставляя за собой воздушный след из маленьких и больших перьев, окрашенных кровью. Насладившись трапезой, большая птица улетает, оставляя за собой лишь комок раздробленных костей.
А я – делаю глоток кофе и разворачиваюсь к Машеньке, вернувшейся к моему столику со стаканом молочного коктейля в руке и трубочкой во рту.
– Ты выглядишь грустным. Задумался над чем-то?
Я поворачиваю голову в сторону окна и тут же отворачиваюсь, глядя теперь в кофейное пятно на столе.
– Да так – ничего особенного.
Жестокость природы – никогда не удивляла и не поражала меня.
А о моём собственном образе жизни – моей жестокости к самому себе – можно было уверенно сказать одно: прожигать свою личную бесконечность – это моё любимое занятие. Я ненавидел свободное время – оно для меня как проклятие. Но другого – для меня просто не существует.
Однажды, я решил отправиться в Калифорнию – это был четвёртый или пятый раз в моей жизни. Ничего особенного не произошло – впрочем, как всегда. Только дуракам приходит в голову теперь говорить о приключениях, которые на самом деле – простая рутина, о которой и нечего говорить. В тот раз я прибыл в золотой штат в конце шестидесятых годов двадцатого века – мало кто помнит, какие это были времена – разве что, из учебников истории. Больше всего из этой поездки мне запомнился разговор с одним типом, отрастившим себе волосы до колен. И этот сумасшедший с первых своих слов показался мне чуть ли не самым разумным человеком на всём западном побережье. Я просто выпивал в баре, а он сидел рядом со мной в разноцветной рубашке. И тут ни с того ни с сего заговорил, обращаясь не ко мне, но будто к барной стойке, вентилятору над головой и всему Сан-Франциско в частности: