– Почему во Флориде, герр…
– Давайте без чинов. Дитер Майер, к вашим услугам. – Щелкнул каблуками комиссар тайной полевой полиции.
– Хорошо, герр Майер. Рудольф Бреннер. Так причем же тут Флорида? – переспросил гауптман.
– Там у янки есть город. Санкт-Петербург. Один из центров табачной промышленности Юга, между прочим. Дразнят американцы Усатого. – Ухмыльнулся Майер. – Дразнят… Это как раз в духе янки. И только им в голову приходят эти идиотские слова – прима, экстра, королевский размер… И что в итоге мы имеем?
– Что? – не понял Бреннер.
– Японская зажигалка, американский табак, новая форма. Без знаков различия, к тому же… Русские перебрасывают сюда элитные свежие части с Дальнего Востока. Вот что это значит. Парень просто не умеет врать. Можно выбить из него все, что требуется. Но мы же, немцы, интеллигентные люди… Не так ли, Бреннер?
– Так точно, господин фельдсполицайкомиссар! – щелкнул каблуками гауптман и раздраженно подумал: 'Ты-то конечно, интеллигент! Не-то что мы мясо окопное…'
– Да перестаньте, Бреннер, мы же договорились с вами…
Майер высунулся в окно:
– Эй, рядовой! Ко мне!
Рыжий немец, сидевший около бронетранспортера, подскочил и бросился к окну:
– Рядовой первого класса Эрих Грубер по вашему приказанию прибыл!
– Рядовой, бегом до местного старосты. Отряду вспомогательной полиции прибыть сюда через полчаса. Приказ понятен? Выполнять!
– Так точно, господин фельдсполицайкомиссар! – рявкнул рядовой, развернулся кругом и побежал за ворота.
– Как мне, Рудольф, надоели эти чинопочитания… – вздохнул Майер. – Хочется чего-то простого, домашнего, человеческого. А вам?
"Конечно" – мрачно подумал гауптман – "С тобой пообщайся по-родственному. Мигом дело заведут и в штрафбат загремишь, павлин расфуфыренный" Но вслух сказал совершенно другое:
– Может быть, отобедаем, герр Майер?
– С удовольствием. Только дайте приказ своим солдатам сопли этого большевика вытереть с пола.
Лешка очнулся от скрипа дверей. Он вздрогнул от предчувствия, но на этот раз пришли не за ним. В сарай влетел от могучего пинка долговязый красноармеец в натянутой до бровей пилотке и ржавой от грязи шинели.
– Вот, суки! – ругнулся он, когда дверь закрылась. – Чего пинаются? Гады…
Потом он перелез по сену к Лешке, улегся рядом и протянул руку.
– Здорово! Ты чьих будешь?
– Наших. – Буркнул Леха в ответ.
– Да вижу, что наших! – Засмеялся красноармеец в ответ. – Тебя как звать-то?
– А ты чего такой жизнерадостный? – Покосился на него Алексей.
– Вадик Зелянин! – вместо ответа протянул руку тот.
– Иванцов. Алексей!
– Слышь, Лех… – Вадик подвинулся поближе. – А ты как сюда-то попал?
– На летающей тарелке прилетел…
– Чего? На какой тарелке?
– Ничего. Сам не помню. Помню, что по полю шел. Ночью. Темно было, как у негра в заднице. Споткнулся. Упал в яму какую-то, а там чем-то по голове накрыли. Днем тут очнулся.
Вадик засмеялся.
– Ты что как кобыла? – разозлился Лешка. – Все ржешь и ржешь…
– Да так, выражение забавное, как у негра в заднице… Не слышал раньше. Агась!
– Дарю, – угрюмо ответил Алексей и осторожно потрогал нос. Кровь уже давно подсохла, но дышать было носом тяжело. – Слышь, Вадик, а у тебя покурить есть чего?
– Откуда… Фрицы все отобрали… – Печально вздохнул "сосарайник". – А меня оглушило. Очнулся – немцы кругом. От полка щепки. Триста двенадцатый стрелковый, двадцать шестая Сталинская дивизия, Первая ударная армия. Слышал?
– Северо-Западный?
– Агась. Под Рамушево бились. То наши надавят, то немцы… Траншеи из рук в руки переходили за день раза по два. А дна в траншеях нет. Кровь да трупы. Да… – Вадик на минуту замолчал, а потом продолжил. – Ну, меня и уволокли. А я сбежал. Агась. Деру на пересылке дал. Лопухнулись фрицы. До вологодских им далече…
Он покрутил головой и хекнул.
– А я то родом из Старой Руссы. Вот туда и пошел.
– Фига себе. А сюда-то как попал?
– Так я это… Неделю у солдатки отлеживался. Вроде затихло, ну я и отправился в путь-дорогу. Нарвался, блин масленичный, на полицаев… Вечером отправят по этапу – в деда, в душу, в мать…
– А меня расстрелять собираются…
– Да ты чего? За что?
– Рожей не вышел.
Вадик хихикнул:
– То-то они тебе нос поправили. А чего за форма такая у тебя? Не видал ни разу.
– Опытные образцы ввели. – Покосился на него Лешка. – А я ночью до ветра пошел. Ну и блуданул малость. Вляпался к фрицам в дозор.
– А ты не из десантуры? Тут, говорят, немцам в котел две бригады закидывали комиссары…
– Да какая десантура… Их же вроде в феврале закинули. А к апрелю вроде как кончили уже. – Сказал Лешка, а сам подумал, что под свитером-то тельняшка…
– Да не… Шарахаются еще где-то, – равнодушно сказал Вадик. – Остатки. Фанатики, блин. Ни еды, ни оружия. А все по болотам бегают. Главное толку от них никакого. Сдохли только без дела…
– Странно ты как-то говоришь… – Лешка искоса посмотрел на Вадика.
– А что тут странного? Уж не знаю, что лучше. По болотам без оружия голодным и раздетым бегать или немцам в плен сдаться. Из плена и бежать можно. А тут куда? Или свои или немцы шлепнут. Немцы дюже десантников не любят. Агась.
– А свои-то за что?
– Знамо дело… – пожал Вадик плечами. – За невыполнение приказа и дезертирство. Они тут должны были двумя бригадами весь котел немецкий в плен взять. А немцев тута тысяч семьдесят. Во как.
– Делааа…
– Лех, слышь чего скажу… У меня папироса есть немецкая. Одна. Заныкал от вертухаев фрицевских. И спички в ботинке. Давай-ка курнем!
– Давай! – обрадовался Лешка. – А ну немцы унюхают?
– А… – Махнул собеседник рукой. – Фингалом больше, фингалом меньше. Подумаешь.
– А давай!
Соблазн, втянуть хотя бы каплю никотина, был больше, чем очередной удар прикладом.
Они устроились в углу сарая и, накрывшись шинелью Вадика, стали по очереди тягать цигарку.
В голове поплыло, по рукам и ногам побежали приятные мурашки…
– Где, говоришь, служил то?
Не задумываясь, Лешка ответил первое, что пришло в голову.
– Триста двадцать вторая стрелковая. Восемьдесят шестой полк. Рядовой.
– Вроде не было тут триста двенадцатой?
– А перекинули недавно. Я вообще первый день на фронте.
– Понятен. Ну, сиди пока.
Тут Вадик откинул шинель, подошел к двери и пнул несколько раз.
– Открывайте, песьи дети! Расколол я его.
Дверь открылась. На пороге стояло три бойца в красноармейских ватниках, с трехлинейками, но без петлиц и белыми повязками на правых руках.
'Полицаи!' – понял Лешка.
– Ну, чего, тезка? Будем знакомы сызнова? – ухмыляясь, сказал 'Вадик'. – Олексий Глушков, начальник Ивантеевского волостного отряда шютцполицай.
Леха молчал. А что тут скажешь? Он встал, заложив руки за спину.
– Выходи, тезка. Сейчас тебе шиссен делать будем.
Делать нечего. Леха вышел под небо, висящее такой же свинцовой тяжестью над бестолковым миром.