– Санитарка-та, что меня вытащила? А? Я, вишь как… Жил, ёксель, работал, хлеб растил, а всё бестолочью вышло. На последыша надёжа, на последыша.
Я смешался, не зная, что сказать.
– Солдатик, а плесни водочки еще, а?
Я кивнул и снова пошел к Захару с Виталиком.
От толпы старушек вдруг отошла бабулька. Молча подошла к Иван Иванычу, дала ему подзатыльник и погнала его с кладбища. Напоследок он мне улыбнулся щербато-железным ртом. Виновато так улыбнулся. Мол, не судьба…
– Придите, последнее целование дадим, братие, умершему!
Я вернулся к могиле.
– Вземше мощи отходим ко гробу…
Батюшка положил в гробы бумажный листок с молитвой.
А потом мужики гробы заколотили и молча стали опускать на веревках в яму.
Один… Второй… Третий… Четвертый…
Мы кинули по горсточке сырой земли.
Потом взяли лопаты. Минут через пятнадцать могила была готова. Мы охлопали ее лопатами, подровняли бока. Через год Степаныч поставит здесь крест.
А памятник стоит в центре.
Подошел Еж:
– Интересную могилу видел. Старик на фотке. Боевой такой. Два 'Георгия', две 'Отваги', 'Слава', 'Звезда' и 'За боевые заслуги'. Жалко, что надпись стерлась. Разобрал только '1953'. Интересно…
– Что?
– Да лицо, почему-то, знакомо.
– Покажи, где?
– Да где-то там, в зарослях на том конце. Или в ту сторону? Забыл…
– Вечная память! – запел священник. – Вечная память.
Дождик усилился. Словно кто-то там заплакал. Нет, не по бойцам.
По мне. По нам.
Вечная память!
Прощайте, мужики.
Нет. До встречи.
Вечная вам память.
А мы домой.
Смотреть чужие сны о чужой войне. И менять ту реальность, в которой мы находимся.
Эпилог
Послесловие
Совершенно необходимое на взгляд автора.
Дописал. Домучил. Добил. И понеслась душа в рай. Произведение начало жить своей жизнью, хотя окончательная редактура еще закончена.
Вчера позвонил журналист знакомый. Оказывается, внимательно читал те куски, которые я выкладывал в сеть. Сейчас хочет сделать интервью со мной. Я отказался. Вот выйдет в бумажном варианте, вот тогда и будем интервью давать. Но вопросы, которые он мне задал меня озадачили…
Вопрос первый:
Почему? В смысле, почему я написал ЭТО?
Почему, почему…
Спать не мог по ночам. Я после 'Вахты' приезжаю – и снятся сны о войне. Каждую ночь в течение месяца. Вот такая я натура сентиментальная. Ночью просыпаешься – ком в горле, подушка мокрая и сказать ничего не можешь. Шлепаешь на кухню, сидишь там пьешь чего-нибудь безалкогольное и куришь, куришь… Вот и попытался избавиться от этого. Кажется не получилось…
А, может быть, это идет из детства, как говорят психоаналитики. Ну, кто из нас не сжимал кулаки, смотря 'Горячий Снег' или читая 'Брестскую крепость'? Кто не делал деревянные автоматы? И, попадая туда, где каски валяются на земле, где земля избита воронками, где сапоги рвутся о колючку, где костер нельзя разводить на непроверенном месте… Невозможно не представит себя – ТАМ.
Вопрос второй – как я это писал?
Садился и писал. Как еще-то… Включал военные песни и писал. Только не те, которые пели в войну. А уже современные. Не 'Марш артиллеристов', а 'По краю воронок' Визбора, 'На братских могилах' Высоцкого, 'Настоящий солдат' Розенбаума… Потому как те, старые, песни – поднимали в бой. А послевоенные – неофициозные – песни о войне, более личностны, более эмоциональны в плане человеческом. Они о человеке, о его судьбе.
'Судьба человека' – лучший фильм о войне. Символ, на котором я вырос. Кстати, да… Иногда включал на втором компе военные фильмы. Наши, немецкие, один раз даже китайский. Взрывы, свист пуль, грохот танков… Ых! Способствует аутентичности.
Вопрос третий – зачем я это писал? Прошу не путать с вопросом – 'Почему?'
Начну издалека…
Еду я как-то из Севастополя. Работали там на Мекензиевых горах. А так получилось, что ехал один. Скууучно!!!
Добрался до Москвы, дела там свои поделал. Бросил рюкзак в камеру хранения и поперся в 'Олимпийский', на книжную ярмарку. Хотел там поискать по обороне Севастополя что-нибудь.
В итоге купил двухтомник Конюшевского 'Попытка Возврата', Буркатовского 'Вчера будет война', Дойникова 'Варяг-Победитель'.
Вернулся на вокзал. До поезда еще восемь часов. Думаю, надо погулять. Книжки сдам в камеру хранения и пойду. Только кофейку бахну.
В итоге все восемь часов так и просидел в баре, перейдя от кофе к водке. И на поезд едва не опоздал. Очнулся минут за пятнадцать до отхода.
Ну а как приехал, как прочитал…
Так и сел писать сам.
Ну, написал. И чего?
Сюжет избит. Герои – типичны. Разговоры – обыденны. Смерти их обычны. Нет геройства. Кого спасли – так мир тоже не перевернул тот мальчишка. Ничего не изменилось.
Сначала пройдусь по коллегам:
Влад Конюшевский. 'Попытка Возврата'.
Классный приключенческий боевик. Без чернухи. Без порнухи. Можно рекомендовать детям старших классов как внеклассное чтение в качестве подготовки к урокам истории. Впрочем, возрастных ограничений тут нет. Ну а где вы еще найдете в такой увлекательной форме, например, описание действий милиции в годы ВОВ? Война – как приключение. Опасное, кровавое, но приключение. Не удивлюсь, если 'Попытка возврата' станет бестселлером у многих поколений пацанов.
Да и чисто по человечески – Лисов мне очень симпатичен. Добрый 'звэрь'. Я б с ним бахнул. Но по причине не возможности, буду надеяться на совместную попойку с Владом.
Сергей Буркатовский 'Вчера будет война'.
А вот это чистая альтернативная история. Причем с грамотным, очень верным подходом. Любое изменение реальности приводит к адекватной отдаче этой самой реальностью. Принесли мы товарищу Сталину плеер с Высоцким, рассказали о 22 июня, о 5 марта и о 19 августа. И что?
Да ничего. Немцы в итоге нападают на неделю позже. Вместо Киевского котла – удар на Москву. Но главное в книге – судьба 'собачьего парикмахера'. Сильно. Соблюдено грамотное и правильное равновесие между судьбой человека и альтеристорическими картинами. И первая, на моей памяти, книга, где главный герой погибает. Безо всякого боевого 'героизма', но с героизмом обычным, повседневным, военным… Прорвавшаяся полуторка с грузом снарядов – и вот Андрей все-таки изменяет ход войны. Не знаниями из будущего. Не артефактами и девайсами. А поступком.