Линне стала первой девушкой, прибывшей в Интелгард. База представляла собой два длинных строения – в одном мужчины спали, в другом ели. Она подала заявку в строительный отряд, ей отказали, поэтому пока вокруг нее разрастался Интелгард, они с парой зеленых, изумленно глазеющих новобранцев подсчитывали паланкины с грузами. Ночевать ей приходилось под одеялом в кабинете Гесовца – пока не построили еще одну казарму, в которой ей достался целый холл, в то время как мужчинам приходилось спать в тесноте по двое в одной кровати. Три недели Линне не слышала ничего, кроме «мисс», которое бурчали в ее адрес солдаты, да комментариев полковника по поводу инвентарной ведомости. А когда прибыли другие однополчанки, встретила их с радостью… хотя хватило ее минут на пять.
Она не ожидала, что девушки окажутся такими девочками. Пока она латала на куртке прорехи, они вышивали манжеты и обметывали дырки для пуговиц. С помощью своих искр они делали ледяные розы, таявшие от одного прикосновения. Носили платья и модные туфли. А у Оли даже был радиоприемник на кристаллах, чтобы слушать любимые постановки. Когда Линне предупредила девушку, что его все равно конфискуют, та лишь с вызовом улыбнулась. Неужели они не знали ровным счетом ничего о том, что значит быть солдатом?
Конечно же, не знали. Они не прыгали через обод, не стригли коротко волосы, не заматывали туго грудь и не осваивали бранный язык армии на марше. А еще им не нужно было топать лишних полкилометра, чтобы помочиться подальше от посторонних глаз. Они лишь неторопливо фланировали, ожидая, что с ними будут обращаться как с леди.
Сначала Линне пыталась им помогать, но уже к вечеру сдалась. Сидела одна, ела одна и одна выходила на поверку.
В этот день поставленную задачу им следовало выполнять в дальнем углу неиспользуемой лаборатории, где они, получив приказ запомнить высоту пиков и приметные ориентиры, сгрудились вокруг карты горной цепи Западный Мариской, Линне взялась за работу. Остальные, как только ушел Гесовéц, тут же бросились стенать.
– Чушь собачья, – сказала Оля, отшвыривая от себя топографическую карту.
У нее были тонкие пальчики и милое личико вроде тех, что красовались над кроватями солдат в бывшем полку Линне. Она отбросила с глаз прядь вьющихся каштановых волос и улыбнулась с таким видом, будто хотела, чтобы Линне провалилась в ствол шахты и больше оттуда не выбралась.
– Меня взяли сюда бомбить, а не рисовать маршруты.
Линне не выдержала.
– Эльда по ту сторону гор. А если ты заблудишься, когда полетишь назад? Если твой аэроплан упадет?
Улыбка на лице Оли стала шире.
– Я не погибну в горах, потому что в школе подготовки была первой на занятиях по выживанию в дикой природе.
– Остаться в живых в парке Мистельгарда – это одно, а заблудиться в горах в военное время – совсем другое.
Оля по-прежнему улыбалась. Другие девушки даже не пытались делать вид, что работают. Их глаза перебегали с Линне на Олю и обратно, будто они наблюдали за состязанием.
– Ты всегда на стороне этого борова, – сказала Оля.
– Не называй его так, – предупредила Линне.
Гесовец действительно тратил впустую много усилий и вполне мог выставить себя дураком, но это еще не значило, что девушкам позволительно злословить в адрес начальства.
– Ха! – сказала Оля, вероятно, решив, что Линне своими словами лишь подкрепила ее мнение. – И зачем ты к нему подлизываешься? Тебе все равно ему ни в жизнь не понравиться.
Она подвинула к себе обратно карту, вновь провела рукой по прическе с короткими локонами и добавила:
– Чьей бы дочерью ты ни была.
Оля первой спросила Линне, не из тех ли она Золоновых. Статус Линне обязывал остальных чуточку ее ненавидеть, и Линне приходилось прикладывать усилия, чтобы не платить им той же монетой.
Поверка производилась на летном поле – свежем, зеленом и, что еще важнее, совершенно пустом. Интелгард был второй воздушной базой на южном фронте, а те несколько аэропланов, которые с горем пополам собрал Союз, отправили на первую. Никто не выкрикивал приказы, намеченные на этот день строительные работы тоже еще не начались. Туда-сюда сновали небольшие механические гонцы, а паланкины с плоской спиной, обычно перевозившие личный состав, использовались для транспортировки дешевых деревянных панелей, из которых возводили административные здания.
Линне смотрела на стяг Союза, развевавшийся на флагштоке на краю поля, ежась от холода, лизавшего ее затылок. На красном фоне с распростертыми крыльями летела золотистая жар-птица, раскрывшая клюв в боевом кличе. Над ней парили звезды. Она могла представить ее в миниатюре – на приколотой к ее груди медали Героя Союза, с золотой каймой, вьющейся, будто пылающий хвост. Могла представить зал, заполненный теми, кто в ней когда-либо сомневался. «Вот оно», – напомнила Линне себе. Она пришла сюда ради Союза и славы. Не ради кого-то или чего-то другого.