С раннего детства родители, оба музыканты в местной филармонии, прививали Николаю любовь к музыке. Во что бы то ни стало они хотели сделать из сына знаменитого скрипача. Не теряла времени и бабушка. Она видела во внуке только оперного певца – голос у Николая был отменный. Тому послужила неизгладимая память о первой любви – хахаль бабушки в свое время являлся местной ресторанной знаменитостью, до оперной сцены он не дорос и бабушка в лице внука старалась наверстать упущенное им. В этой связи стоит заметить, что дедушка умер весьма своевременно, не успев привить внуку навыки патологоанатома. В шесть лет маленький Коля был отдан в музыкальную школу, в семь в хор. Других вариантов развития судьбы у Коли просто не было. Его оберегали как зеницу ока, будущая звезда не должна была и пальцем прикасаться к чему-либо тяжелее тарелки с ложкой и скрипки.
До определенного возраста, точнее десяти лет, Коля молча справлялся с возложенными на него обязанностями, толком сам не осознавая, кем же он хочет быть на самом деле. Но в конце концов, выбор, предложенный родителями, перестал его удовлетворять. Коля начал пропускать занятия в музыкальный школе и неожиданно для себя увлекся детективами и американский боевиками, в которых агрессивное и беспощадное зло всегда уступало не менее агрессивному и беспощадному добру. Этот момент воспитатели Коли как-то упустили из виду, они не видели ничего плохого в книгах и фильмах – а зря. Новое Колино увлечение зрело не по дням ,а по часам. Постепенно будущий капитан уголовного розыска настолько полюбил леденящие душу истории, что явственно понял, кем он хочет быть. Коля, вопреки воле родителей и бабушки, решил стать героем. В мечтах юноша представлял себя в роли этакого рубахи парня, с пистолетом в одной руке и полицейским значком в другой. Ночь за ночью во сне он раскрывал ужасные запутанные преступления. И чем кровавее и страшней они были, тем лучше и счастливее он себя чувствовал. Думается, что здесь не обошлось без дедушкиного наследия, пусть и с того света.
Постепенно изменения, произошедшие в Коле, заметили и опекуны. Струны у скрипки рвались от растущей с каждым днем силы. А художественный руководитель хора как-то заметил бабушке, что несмотря на несомненный талант, в мальчике есть неисправимый дефект. Все исполняемые Колей произведения будь-то романсы, народные или классические звучат из его уст как-то необычно и смахивают очень сильно на известное – " Наша служба и опасна и трудна". Для родителей это был шок. Бабушка слегла с сердцем. Папа на одном из концертов в нервном возбуждении порвал свой барабан. Мама какое-то время крепилась, но однажды на едкое замечание папы насчет несомненного влияния дедушки, в сердцах сломала о его голову дорогущую Колину скрипку. После чего на семейном совете было решено, раз в семье не без "урода", тем более есть в кого, дедушка тоже обожал трупы, отправить Колю в высшую школу полиции. Кою он и закончил с успехом. На скрипке Николай теперь играл только на смотрах-конкурсах художественной самодеятельности, а пел – во время застолья в кругу поддатый коллег, чем приводил их в неописуемый восторг.
Как уже говорилось, опер из Николая получился хороший. По числу раскрытых преступлений он всегда находился на одном из первых мест, имел кучу поощрений и почетных грамот. Под пули шел без страха, закрывая широкой грудью товарищей. Начальство им гордилось. Но стоит отметить, что при всех положительных сторонах, у Николая имелся один недостаток.
Николай, вследствии музыкального детства и черезмерной опеке родителей, не был дружен с физическим трудом и по части ведения хозяйства был полный ноль, причем ноль с минусом. Как уже упоминалось, тяжелее тарелки с ложкой и скрипки он ничего в период созревания не держал. Момент привития Коли к полезному труду был упущен. И теперь Николай в полной мере на собственном горьком опыте познавал плоды этого упущения. Несмотря на недюжую силу, он даже гвоздь в стену не умел правильно забить. По этой причине кабинет Савельича был основательно запущен. Пыль на шкафах копилась годами, засиженные мухами стены давно требовали капитального ремонта. Всю зиму начальство Николая настойчиво просило его отмыть единственное окно в кабинете, на что он неизменно отвечал, что мол холодно, стекло замерзло, поэтому и улицу сквозь него не видать, видимо со временем и сам уверовав в это. Пришла весна, но улица по-прежнему оставалась невидимой сквозь грязевую тонированность окна.