Ни Стаев, ни Радькина вчера так и не появились. Олег, понятное дело, не спешил осведомляеть своих товарищей, о месте пребывания в данный момент парочки. Опять-таки из-за этого чувствуя себя не совсем комфортно. Он боялся незаметно для себя проговориться. Да и вся ситуация, когда свой среди чужих, чужой среди своих, светлых мыслей не добавляла. Шпиен не иначе . Впрочем, Олегу все больше и больше происходящее казалось какой-то игрой, спектаклем, невсерьез, а потому и не стоит слишком загружаться. Игра есть игра. В какой-то мере это служило для него оправданием, успокаивало совесть и другие неприятные чувства, неспокойно шевелящиеся внутри. А по-другому, как спектаклем, все происходящее не назовешь, настолько оно казалось невзаправду и не на самом деле. Интересным, в чем-то интригующим, но все же невзаправду. В действительности так не бывает. Тем не менее оно было…
Олег доходчиво объяснил товарищам, что безделье ему порядком поднадоело, встретив в их взглядах одновременно сочувствие и непонимание, и договорился о том, что весь следующий день проведет с ними, не бросит друзей в трудную минуту. Утром по дороге он встретил Аила, который сразу загрузил его новостью. Лицо горбоносого не источало жизнерадостности, оно было весьма серьезным и сосредоточенным. Уже через пару минут лейтенант уяснил главное – сегодня произойдут какие-то события, как говорил Аил, судьбоносные, выходящие за рамки всего того, что происходило с молодыми людьми прежде. В деле криминальной парочки произошел существенный сдвиг, и не в лучшую сторону. Какие именно события, Аил не пояснил. Олег решил, что он и сам толком не знает, лишь "чувствует". Правда в конце он все-таки намекнул, что Стаев решился на какой-то шаг, последствия которого не мог предсказать и сам горбоносый.
Откуда горбоносый это взял, Олег не стал выяснять, да и толку, все равно мало что скажет вразумительного, отделавшись стандартными фразами типа – "тебе не понять" или пресловутое "я чувствую". Ладно, решил он, пусть чувствует что хочет, но раз говорит, стоит прислушаться, вряд ли его слова и чувства родились на пустом месте. Экстрасенс ясновидящий все-таки.
После короткого ввода в курс дела они решили: Олег постоянно будет находиться со своими коллегами, чтобы в случае чего, если события будут развиваться не в пользу Стаева, а именно нести в себе угрозу, постараться вмешаться сообразно обстановке. А горбоносый будет влиять на ситуацию со своей "колокольни".
Уже будучи метрах в двадцати от машины Олег вдруг ругнулся, его пробило осознание того, что он сейчас почти в открытую станет действовать против своих товарищей. В душе назревал протест. С какой стати он активно должен помогать горбоносому. В конце концов, они договорились лишь о том, что его участие будет заключаться только в помощи Аилу разобраться в злосчастьях молодых людей и их взаимоотношениях. На уровне человеческой души, которую Аил никак не мог понять. Активно мешать полиции в планы не входило, да он и предупреждал горбоносого об этом. Может у Стаева опять переклинит и он вновь пойдет на преступление. Замочит соперника Александра. Что, соучастником становиться, ну уж извините, мы как-нибудь бочком-бочком и в кусты. В подобной ситуации не так уж и позорно. Поэтому не лучше ли будет, если он просто не примет ни чью сторону. Раз уж он в отпуску, то и останется в отпуску, будет досматривать спектакль со стороны из оперативной машины. Да, пожалуй, так будет лучше, в первую очередь для совести да и для мечущейся души тоже. Не зря горбоносый никак не может понять ее.
Олег, несмотря на складывающиеся в голове новые принципы бытия, по-прежнему не умел принять решения. Он по-прежнему был вокруг да около. И, дабы что-то изменилось, должно было случиться нечто весьма серьезное, возможно, даже шокирующее. И, видимо, Аил не зря намекал на судьбоносность момента и для Олега. Но знать этого и отдавать себе в этом отчета Олег пока не мог. Он пока был все тем же Олегом, с трудом разбирающимся в самом себе. Когда мало что понимаешь и не умеешь принять решение, проще всего назвать все спектаклем, а самому стать лишь зрителем.