Вдруг прямо перед собой в воздухе Евгений увидел мраморное свечение. Неустойчиво переливаясь и вспыхивая, оно становилось все отчетливей, и в следующее мгновение в ярком свете красок образовалась фигура. Это была молодая женщина, в белом полупрозрачном одеянии она казалась необычайно красивой. Женщина, скользя над полом прямо по воздуху, приблизилась к нему, и в ее очертаниях Евгений узнал Марию.
– Откуда ты здесь? – сорвалось с его уст. – Уходи, тут опасно, видишь, меня убили.
– Я знаю, но я не могла не прийти. Ты главное не бойся, умирать не так страшно. Скоро боль и все нехорошие ощущения исчезнут, придет успокоение, ты станешь свободен, войдешь в иной, лучший мир, а все, что ты оставил здесь, все неприятные моменты жизни и воспоминания будут казаться лишь сном, далеким сном.
– Прости меня, – с трудом шевеля губами, задыхаясь, проговорил Евгений.
Боли действительно почти не было, но грудь изнутри что-то сжимало, мешая дышать и говорить.
– Прости, это я виноват во всех наших бедах. Это мое самолюбие привело к краю пропасти, и сбросило в нее. Кому и что я хотел доказать? У нас была любовь, мы были счастливы. А я не понимал, что есть главное в жизни. Все остальное фальшь, надуманная иллюзия счастья, насквозь фальшивая. Я сам сошел с ума, поддавшись иллюзии, и тебя сводил с ума. Теперь все кончилось. Может это и к лучшему. Но я по-прежнему люблю тебя, помни это. Жаль, что мы расстаемся.
– Не волнуйся, это не надолго, мы скоро встретимся, и тогда воссоединимся в вечном счастье и любви, навсегда. А сейчас успокойся и жди перехода в иной мир. Не надо себя винить, мы оба виноваты, да и не только мы. Кто-то там наверху давно распорядился нашей судьбой. Эксперимент оказался неудачным, здесь мы не можем быть счастливы вместе. Но "там" будет все по-иному. Находясь "там", не надо скалиться на окружающих, не надо вгрызаться и всеми силами бороться за свое существование, "там" нет подлости, предательства и жестокости. "Там" нет иллюзий, "там" правит вечная любовь. А все зло останется здесь, в этом мире – иллюзий и неудачного эксперимента. Жди, надейся и верь, а мне пора.
У Евгения была еще масса вопросов, он не успел сказать все, что хотел, объяснить, как ее любит, как боготворит. Образ стал таять прямо на глазах, но Евгений был спокоен, он верил Марии и ждал момента их воссоединения. Пелена окончательно заволокла глаза, яркое мерцание исчезло, все вокруг стало чернеть, превращаясь в непроницаемую мглу. И через мгновение погрузилось в нее полностью.
За секунду до этого в голове Евгения произошло просветление – нельзя быть всегда сильным, человек лишь то, что он есть. И именно вера в Бога дает ему в полной мере осознать сию непреходящую суть. А у кого нет этой веры или она искажена, тот подвержен всякого рода душевным расстройствам, сумасшествию. И он сошел с ума, он не смог сохранить то, чем одарил его Всевышний, любовью.
– Ну вот и все, – стоя над телом Евгения, проговорил Стукачков. В одной руке он держал остывающий пистолет, другой, нервно теребя карман, доставал сигарету.
– Товарищ старший лейтенант, а с кем он разговаривал перед тем, как умер? – спросил у Егора один из подчиненных. – Вроде как у кого-то прощение просил.
– У нас, у представителей закона просил он прощение, – нисколько в этом не сомневаясь, ответил Хаттабыч. – Будем надеяться, он всё осознал, понял, что нарушив закон, причинил вред обществу, и больше не повторит содеянного.
Подчиненный Егора так и остался стоять с открытым ртом, всеми силами пытаясь осознать сказанное.
– Конечно не повторит, благодаря тебе. Он, видите ли, как бы мертвый.
Хаттабыч обернулся на голос. Перед ним стоял Савельевич. Грустно разглядывая место происшествия, он продолжил:
– Зачем надо было стрелять?
– Он гранату кинул, – защищался Стукачков.
– Эту, что ли? – Николай сунул игрушку под нос Хаттабычу. – Скорее ты объевшись гороха взорвешься, чем она. А если бы она оказалась настоящей, то стрелять уже не имело бы никакого смысла, поздно. А я тебя предупреждал насчет угрозы.
– Кто ж знал, что он такой нервный, – смущенно пожал плечами Стукачков. – В конце концов, что его жалеть, ведь он преступник. Не было настоящей гранаты в этот раз, появилась бы в следующий. По-моему, вполне логичный конец.
– До тебя так и не дошло, – Савельич зло усмехнулся. – Дело тут не только в натуральности гранаты, хотя и это тоже. Ты подверг опасности жизни людей. Нервный там он или не нервный, заранее надо предполагать возможность наихудшего исхода. Благо действительно граната игрушечная, а если нет?.. Парня пристрелил, хотя мы его могли взять и без крови, людей подверг опасности – кто ты после этого…Чего ты вообще хотел? Свою крутость показать, что ты такой супермен. Решил сделать всё сам, первым, боялся, что все лавры достанутся не тебе? Да ладно, если бы это в первый раз было…