Туман вдруг рассеялся, и горы выросли прямо перед ней. Для девушки это стало большой неожиданностью, она еле успела притормозить, дабы не врезаться в огромную базальтовую скалу, нависшую над пропастью. Девушка осторожно опустилась на один из выступов скалы. Осмотревшись вокруг, она заметила приближающегося прямо по воздуху человека. Она узнала его – это был он, самый дорогой и единственно любимый.
Он приблизился вплотную, и спросил:
– Ты насовсем?
– Нет. Я просто летают, как когда-то в детстве во сне, – ответила девушка.
– Но ты же обещала, что мы скоро встретимся, и будем вместе всегда.
– Да, это так.
– Но когда же?
– Осталось уже совсем немного, подожди.
– Поторопись, здесь хорошо. Я уверен, что здесь мы сможем быть счастливы вместе – вечно.
– Я знаю.
– Мне плохо без тебя, очень. Поспеши, я жду.
Сразу же вслед за последними произнесенными словами фигура человека стала исчезать, растворяясь в воздухе.
– Женя, – позвала его девушка, – Женя, Женя, Женя…
Она почти сорвалась в крик от безуспешных попыток, как вдруг проснулась. Сквозь плотно затянутые шторы не проникало и лучика света. Мария не могла понять, день сейчас или ночь. Она знала, что ее усыпили большой дозой снотворного, но сколько же она проспала? Целые сутки или совсем немного? Впрочем, неважно. Важно то, что все изменилось. Евгения больше нет. Теперь они могут быть вместе только во сне, недолго и неосязаемо. Как же несправедлива жизнь, как жестока. Почему Бог так заставил ее страдать. Лучше бы он ее убил вместе с Женей.
Девушка всхлипнула, и готова была уже разрыдаться, впасть в истерику, как вдруг ее мрачные мысли прервал чей-то разговор из соседней комнаты. Девушка тихонько подошла к двери и прислушалась. По голосу она узнала горбоносого, вторым, по всей видимости, был тот молодой человек, что помог довести ее.
Мария слушала и не могла поверить своим ушам. Такого просто не может быть. Наверное она все еще спит, и это лишь сон? Но нет, – девушка ущепнула себя за руку,– это не сон. Тогда либо они бредят, либо знают, что она за дверьми подслушивает, и таким образом пытаются затуманить ей мозги, дабы она вообще что-либо перестала понимать. Но зачем? Ее мозги и так в тумане, и даже больше. К тому же они уверены, что она спит, и специально для нее этот разговор завести не могли. Значит они бредят? Нет, это еще маловероятнее, с чего бы вполне вменяемым взрослым мужчинам бредить. Тогда получается, что это – правда? Но какая она невероятная, просто немыслимая и даже сумашедшая. Даже если допустить, что горбоносый ангел, то почему он ничего не смог сделать, чтобы спасти Евгения. Ангелы должны помогать людям. Они могут многое, почти все, а тут… Какой же он тогда ангел… Он, горбоносый, смеется над их любовью, называет ее примитивной и сумашедшей, до полного кретинизма, да кто он такой… А Бог, такой совершенно инфантильный Бог – наблюдатель. Он все видит, но ничего не пытается сделать. Благодушно покачиваясь в кресле-качалке, умиротворенно развалившись в нем, он тупо тысячелетиями созерцает копошащиеся на Земле создания, и лишь лениво позевывает. По-другому, исходя из слов горбоносого и не скажешь. Какой же это Бог. Вся вера человека в некое сверхъестественное любящее существо, всегда готовое прийти на помощь, самое справедливое и доброе, рушилась на глазах. Все предыдущие годы ей просто дурили голову красивой сказкой. На самом деле человек одинок, и ему не на что и не на кого надеяться. А следовательно и ей, Марии, не на что и не на кого надеяться. Все было предопределено, процесс не повернуть вспять. Евгений умер, умер навсегда, и она умерла вместе с ним. Но их разделяет пропасть. Она по-прежнему здесь, она по-прежнему числится среди живых, хоть уже и мертва. Им не воссоединиться никогда. И сон останется лишь сном. Но нет, не бывать этому. Она знает, что надо делать, чтобы вновь быть рядом с Женей. А их любовь не первобытный кретинизм, и она докажет это.
Бежать, бежать отсюда, все бессмысленно все не имеет значения. У нее есть только один путь – к Евгению.
Девушка рванулась к двери. Открытыв её, без раздумий бросилась вверх по лестнице. Этаж, еще этаж, еще один – все тупик, дальше только чердак. Нет, по этой лестнице не взабряться на самый верх, на небо, к любимому. Опять обман, везде и всюду обман. Что же делать? Девушка словно слепой котёнок безуспешно тыкалась в темные углы площадки последнего этажа. Где-то должен быть выход. Просто обязан быть выход. Где оно, окно в небо. Окно, действительно должно быть окно.