Погода выдалась под стать настроению: с пронизывающим холодным ветром, низкой серой облачностью, снежной слякотью под ногами. Весной и не пахло. Что ни день, то сюрприз, и не только в погоде.
Торговать я не собирался, поэтому не стал забирать лоток и ящик из каморки Михалыча, а прямиком направился в сквер.
Торговля у Мирона шла бойко, и все художники ему завидовали. Старушки чуть ли не гурьбой подходили к нему, покупали иконки и отходили.
— Видишь, и мне пофартило! — весело приветствовал меня Мирон, получая у старушки деньги за очередную иконку.
— Наколдовал, что ли? — сумрачно поинтересовался я.
— Цыц! — шикнул на меня Мирон, уловив испуганный взгляд старушки, укутывавшей иконку в тряпицу. — Не богохульствуй. — Он расплылся в улыбке и кивнул старушке: — Христос с вами...
Бородка клинышком, черное длиннополое пальто, согбенная поза придавали ему сходство с дьяком. Старушка осенила Мирона крестным знамением, бросила на меня негодующий взгляд и пошла своей дорогой.
— Не распугивай клиентуру, — прошипел Мирон. — Сегодня церковный праздник, бабуси иконы в церкви освящают.
— Что за праздник?
— А черт его знает... Но иконы идут нарасхват.
Очередная старушка, остановившаяся перед лотком с иконами, отпрянула и погрозила Мирону пальцем.
— Не упоминай имя нечистого пред иконами! — строго сказала она.
— Извини, бабушка, бес попутал... — ляпнул Мирон, осекся, поспешно перекрестил рот и зачастил: — Прости мя, Господи, уста не ведают, что лепечут... Николая-угодника не желаете? Уступлю в цене...
Когда старушка, купив икону, отошла, Мирон глянул вдоль аллеи и, не обнаружив больше покупателей, распрямил спину, расправил плечи и сразу потерял сходство с дьяком.
— Ох, и тяжко быть атеистом... — Он посмотрел на меня и увидел, что я без лотка. — Долг требовать пришел?
— И это тоже, — кивнул я.
Мирон достал деньги, отсчитал, протянул мне.
— От сердца отрываю...
— Ты моего заказчика не видел? — спросил я, пряча деньги в карман.
Мирон недоуменно уставился на меня.
— Денис, ты что, газету так и не смотрел?
— Смотрел... Но фотография некачественная Может, не он?
— Он, — твердо заверил Мирон. — При нем куклу твою нашли.
Я подозрительно глянул на Мирона. О кукле в газетной статье не упоминалось.
— А ты откуда об этом знаешь?
— Сорока на хвосте принесла!
Мирон улыбался, смотрел на меня честными глазами, но я все же уловил легкую заминку в ответе. И, кажется, понял, что это за «сорока».
— Тебе случайно не знаком оперуполномоченный Петр Иванович Сидоров? — напрямик спросил я.
Мирон поскучнел, нахохлился, отвел глаза в сторону.
— Приходил сюда... — нехотя промямлил он. — Интересовался тобой и заказчиком...
Дальше спрашивать я не стал — видел, Мирон либо откажется говорить, либо соврет. И этого хватило, чтобы понять, что версия о Сидорове как о мелком жулике неверна — проходимцы не занимаются скрупулезным сбором информации. Да, но почему тогда в отделении милиции сказали, что такого сотрудника у них нет?
Холодок пробежал по спине Неужели ФСБ? Там любые документы могут состряпать и представиться ком угодно. Но чем мог заинтересовать Федеральную службу безопасности рядовой кукольных дел мастер?
— Ты адрес Андрюхи знаешь?
— Осокина? — удивился Мирон. — Зачем тебе?
— Поговорить надо. Так знаешь?
— Нет. Но знаю, где он работает.
— Это я тоже знаю... Ладно, тогда пойду.
— Погоди, — придержал меня за рукав Мирон. — Освящение икон в церкви до полудня, так что минут через пятнадцать мои покупатели иссякнут. Я освобожусь, вместе сходим. Деньги есть, посидим втроем, водочки выпьем...
Я заглянул ему в глаза и увидел, что не только водочки хочется Мирону. Было в глазах что-то такое, отчего я не поверил в искренность его слов.
— Нет. Мне с Андрюхой тет-а-тет поговорить надо. В другой раз посидим, водочки попьем.
— Ишь, какие мы... — обиделся Мирон. — Как сделались богатенькими, так появились свои секреты...
И опять я уловил фальшь в его словах. Не обида, а что-то другое мнилось мне в интонации Мирона, но что именно, понять не мог. Столько личных неурядиц навалилось, что любые слова кажутся подозрительными.
— Пока, — отчужденно махнул я рукой и направился из сквера в сторону университетского городка.
Спустившись на набережную, я миновал три двенадцатиэтажных студенческих общежития и свернул к учебным корпусам. Стеклодувная мастерская находилась в одноэтажном здании между корпусами физического и химического факультетов.
Несмотря на холодную погоду, дверь в мастерскую была открыта настежь, и оттуда тянуло жаром Я вошел и огляделся. В левом углу перемигивалась огоньками муфельная печь, в правом застыл загаженный зеленой пастой ГОИ полировальный круг, а между ними вдоль глухой стены тянулся длинный стол с огнеупорным покрытием и тремя стационарно установленными газовыми горелками. Две не работали, а в пламени центральной, сидя на высоком табурете спиной к входу в мастерскую, колдовал с раскаленным стеклянным шариком Андрей Осокин. Шумела вытяжная вентиляция, ревела газовая горелка, поэтому моих шагов он не услышал и не обернулся.
Я подошел ближе и из-за его спины стал наблюдать. В огне горелки на конце стеклянной трубки вращался маленький глаз, только не карий, как те, которые я вставил Буратино, а голубой. Быстрыми вращательными движениями Андрей вытянул трубку у глаза до толщины капилляра, отключил в горелке поддув воздуха, немного подержал глазок в низкотемпературном пламени и положил на кусок асбестового одеяла.
— Осталось залить глицерин и запаять, — сказал я из-за спины.
Андрей повернулся, посмотрел на меня сквозь защитные очки и выключил горелку. Рев оборвался, и в мастерской воцарилась тишина.
— Не глицерин, а полиэтилсилаксан, — поправил он меня и снял очки. — Привет. Какими судьбами?
— Привет. — Я пожал ему руку. — Прослышал, что ты разбогател.
Андрей криво усмехнулся.
— Не верь слухам.
— Ой ли? Говорят, заказчик за пару глаз платит тебе по сто долларов.
— Платит, — не стал юлить Андрей. — Но восемьдесят из них уходит на оплату газа и электричества. — Он кивнул в сторону муфельной печи. — Иначе декан факультета не соглашался, чтобы я здесь на себя работал. Хотел, сквалыга, чтобы отстегивал ему долю, но я пригрозил, что рассчитаюсь. С кем он тогда останется? Сам, что ли, будет паять бюретки студентам? Руки не оттуда растут...
Он отломил капилляр в сантиметре от глазка и бросил стеклянную трубку в металлический ящик, где лежала груда сломанных студентами и не поддающихся восстановлению бюреток и мерных пипеток.
— Так что если решил занять денег у «разбогатевшего» стеклодува...
— Нет, — оборвал его я. — У меня другие заботы. Я твои стеклянные глаза вставляю в деревянные куклы.
— Что?! — изумился Андрей. Он недоверчиво уставился на меня, затем неожиданно расхохотался. — Быть такого не может!
— Это еще почему? — спокойно поинтересовался я.
— Да по кочану!
Он насмешливо смотрел на меня, будто знал что-то такое, что напрочь опровергало мои слова.
— Не хочешь, не верь, — пожал я плечами, пододвинул к столу табурет и сел. — Тебе известна фирма, которая заказала партию стеклянных глаз?
— Нет.
— И заказчик тебе не представился?
— Нет.
Андрей продолжал насмешливо смотреть на меня.
— Расплачивался он стодолларовыми купюрами, был в темных очках с толстыми линзами, перчатках... Голос глухой, движения заторможенные, нос бледный...