— Кому-то продали. — Ее слова, будто в бреду. Глаза не раскрывает, но расслабляется немного в моих руках. Что-то произносит на румынском, и Магдалена пытается подробнее все разузнать, задавая ей вопросы на понятном для девчонки языке. Не вмешиваюсь. Просто обниманию Анику, которая нервно вздрагивает раз за разом.
— Ее продали в городок Аль-Хада, Клео. А это значит, что мы точно находимся где-то на Востоке. Предположу, что в Саудовской Аравии. — Магда выглядит безумно напуганной и растерянной. Словно что-то знает, но не хочет мне говорить. Боже мой, меня так тянуло к этой культуре, и вот я здесь оказалась. — Анику увезут на рассвете, чтобы передать покупателю. И одному Богу известно, каким окажется этот человек. — Кажется, воздуха лишили. С каждой секундой проведенной здесь надежда умирает. Медленно и мучительно. Ощущаю, что девочка резко выгибается. Нажинает не просто вздрагивать. Дергать судорожно. Неосознанно вырывается из моих объятий, падая боком на пол. Принимается извиваться, переворачиваясь на спину. Рот открывает, из которого начинает выступать густая белая пена. Издает устрашающие звуки. Магда подбегает к входным дверям, сжимает кулак, начиная со всей силы по ним барабанить.
— Помогите! — Громко. Пытаясь докричаться до тех, кто за ними находится. Хватаю Анику за руки, не позволяя ей дергаться. Биться затылком об пол. Не разбиралась в медицинских терминах, но это было очень похоже на эпилептический припадок. Видимо вызванный сильным ударом по голове. Ублюдки. Магда, не переставая стучит в двери. До тех пор, пока они не открываются, и в комнату снова заходит мужчина. Не спеша осматривается, злобно усмехаясь. Делает шаги навстречу, отчего я начинаю сдвигаться назад. Его внешний вид до ужаса доводит. Мужчина бесчувственно берет на руки дергающуюся Анику, быстро выходя из комнаты. В воздухе повис запах крови и смерти. Осознаю, что, скорее всего мы больше никогда не увидим эту девочку. Поднимаюсь с пола, возвращаясь на кровать. Магда ни говоря ни слова делает тоже самое. Я должна отсюда выбраться. Жить ради этой девочки, которая лишилась всего. Узнать что-то о ее семье. Кто-то должен разорвать эту цепочку произвола, разрушающую человеческие жизни. безжалостная торговля людьми ради денег. Что может быть омерзительнее и страшнее?! Задумываясь, понимаю, что у меня тоже ничего еще не было. Фрей была права, что однажды я пожалею о своей скромности и сдержанности. В моей жизни был всего лишь поцелуй. С незнакомым мужчиной, который оставил неизгладимый след на сердце. Единственное воспоминание, которое хочется не забывать никогда. Беру в руки фото Аники, прижимая его к себе. Удобнее устраиваюсь на кровати, ощущая, что больше нет сил ни на что. Глаза прикрываю, стараясь раствориться в воспоминаниях о доме. О своем папе. О Нике. Они спасут меня. Вера в это должна дать больше сил. Обнадежить. Чувствую, что тьма снова поглощает. Но в этот раз от переизбытка эмоций. От истощения организма. Все обязательно будет хорошо. Надежда ведь умирает последней.
Глава 4
Клео.
Ничто не исчезает бесследно. Не забывается. Каждое событие в нашей жизни навечно оставляет свой отпечаток. Рубец на сердце. Незаживающую дыру в душе. И, казалось, ко многим вещам ты никогда не был готов морально, однако теперь я понимаю, что ко всему можно привыкнуть. Нет, смириться невозможно. А вот свыкнуться можно. Временно. Мечтая о том, что однажды все-таки что-то наладиться. Жизнь перевернется, и судьба наградит. Но все еще охваченная ужасом, не могла понять, за что она так жестоко меня наказывает. Шестнадцатый день. Словно в аду. В четырех белых стенах. Мы с Магдаленой так и остались вдвоем в этой комнате. Аника не вернулась. Подсознательно понимала, что, скорее всего, ее уже нет в этом мире, но все же продолжала верить в чудо. Несколько раз пыталась спросить что-то о ней у мужчины, который приносил нам еду, но он постоянно делал вид, что не слышит моих вопросов. Игнорировал, относясь пренебрежительно. Чтобы не потеряться во времени, каждый день я царапала черточки вилкой на деревянном столе, считая сколько дней прошло с того момента, как очнулась в этой комнате. После еды все тот же мужчина приносил нам с Магдой таблетки. Настырно ждал, пока мы их выпьем, и только тогда покидал комнату. Но удавалось его обманывать. Пряча их за щеку, выплевывали в унитаз, когда оставались вдвоем. И я, и Магдалена, понимали, что нас пичкали транквилизаторами. Чтобы мы были тихими и послушными. На второй день своего пребывания здесь, узнала, что в комнате установлены две камеры слежения. Однако уборную они не захватывали, и мы с легкостью могли избавиться от ненужных таблеток. За эти две недели ничего не происходило. Монотонно. Вдвоем за запертыми дверьми. Люди, похитившие меня, не предпринимали никаких действий. Не понимала, как долго придется пробыть в этом мерзком месте, и что будет дальше. Даже страх начинал отступать. Мир сузился до одной крохотной комнатки, которая превратилась в тюремную камеру. В первую очередь для моего подсознания. Постоянные мысли о доме и папе не давали покоя. Корила себя за то, что так безрассудно обманула отца, отправившись в этот чертов отпуск. И никак не могла забыть смех своей подруги, который слышала тогда на улице, находясь в полубессознательном состоянии. Было ли это лишь плодом моего воображения, или она прекрасно понимала, что происходит, и издевающе смеялась надо мной? Сложно было докопаться до правды, не зная наверняка, что происходило в тот вечер на самом деле. Не хотелось верить в худшее, считая Фрей предательницей. Быть может, когда-то, я все же узнаю правду. Какой бы она не была.