Ты вихрь палящий и утоленья
Родник, любовь,
И твой глашатай – то вздох моленья
То крик, любовь
Карает смертью и воскрешает
Твой суд, любовь.
Огонь и влагу в один вмещает
Сосуд любовь.
Итак, хвалима да будет ныне
Как встарь любовь.
Земля да будет твоей святыне
Алтарь любовь.
Бесследно в мире пройти не дай нам
Как дым, любовь!
Дай причаститься пречистым тайнам
Твоим, любовь!
Иван Рукавишников
«Незрячие встречаются…»
Незрячие встречаются
Потерянные дни
И в кольца замыкаются
И тешат черта.
А дни – огни свершения
О чистые глядят.
Спиралью вдохновения
Пугают черта.
«Скоро сохнет слеза…»
Скоро сохнет слеза.
Набежит на глаза
И опять будто не было, не было.
Скоро пишется стих.
Загорелся и стих.
И в веках будто не было, не было.
Скоро гаснет любовь.
Поволнуется кровь…
Нет не сгинет любовь,
Чудо – птица любовь
Чудо птица – любовь
Многокрылая.
В мае родиться – век маяться
Родился я в начале мая
Там, где сошлись Ока и Волга.
И вот я маюсь, долго, долго
По всем путям родного края.
Вернулся в первый раз сюда,
Чтобы проститься навсегда.
Но май хитер. Бродил везде я.
Везде хотел жить вечно, долго.
Святого гения – злодея
Зовут назад Ока и Волга.
Людьми хвалим, но духом хром,
Опять пришел я в отчий дом.
Хвала же вам, Ока и Волга,
Что в третий раз меня призвали.
Но я еще приду едва ли.
Но не надолго, не надолго
Я в третий раз пришел домой
Чтоб расколоть дом – замок мой.
Сергей Третьяков
Вадиму Шершеневичу
На поле Польши посеяна озимь.
Взойдет на Пасху зерно родимое.
Клянутся вьюги: не заморозим,
Лепечут ливни: не сгноим.
Ничего, что в глине так мало места
Ничего, что в трауре Рождество.
У одного была мать, у другого – невеста,
А у третьего не было никого.
Старый Бог захмелеет на жирных жертвах,
А в мире уже возмужал другой.
Когда крикнут в церкви «Воскресе из мертвых!»
Он придет, непреложный, простой и нагой.
И выползут те из суглинков Польши,
И сердца свои в пригоршнях нам принесут,
Потому что лежать не в силах больше,
Потому что радостен страшный суд.
Суббота
Иду как будто бы один
В червонцы улицы синеватой.
Досадно сыплет нафталин
Небо, простеганное ватой.
Червонится навязчивый онер.
Как холодно после пулек.
Для одних я – резонер.
Для других – жулик.
А в общем остался рубль.
Разменять бы на фонарики сквериков!
А благословиться для купль
Зайти хоть в эту церковь.
В церкви свечи больны трахомой
И сладкий запах греха.
Через свечи смотрит знакомый
Гладкий, как оленья доха.
Электричество пляшет польку
Перед Боженькой наших детей.
Стиснуть пальцы в апельсинную дольку
И тронуть между бровей.
Вон! Вон! Это слишком!
И без того мне светло.
Стукать по глазетовым крышкам
Не мое ремесло.
В фонари! Орпеджио Брамса!
Стен домовых карт крупный крап.
Ха! Сейчас никому не дамся,
Щелкая уличный трап.
И звон трамвайный забыстрил
А из глаз сигнальный флаг.
В визге – изгородь. Это выстрел.
Шапо-кляк.
Считалка
Этак так по турьим турам
Стал Ванюша штукатуром
С лестниц песни целый день
Вышел шышел телепень
Белочки сосенки белые палочки
Гоня погоня погожей Наталочки
Вылезем селезень пали дожди
Малая шалая вон выходи
В полено колено споткнулась Елена
В поле сидим
По лесу дым
Ночью свищем
Утром сыщем
Угори
Раз два три.
Город
(Фрагмент)
Ночь.
Чтец.
Солнце! Ты мне надоело.
Уходи пожалуйста спать…
Земля в одеяло.
Кошачьих глаз тысяч пять.
Он.
В сады! В сады!
Миллион лампионов.
Костюм арлекина
Сельтерской воды
И самого модного сплина.
Потому что хочу на лоно
Природы, лаковых туфель
И лавров из блестящей бумаги,
В Баре ль, в Буффе ль
Или в Праге.
Мадемуазель! Обнимите меня.
И вас прочитаю, как книжку.
Мадемуазель! Побольше огня.
Но только не мните манишку.
Мадемуазель! Вы знаете жупел?
Нет. Я тоже нет.
Смотрите, месяц потупил
За трубою монолорнет.