– Будем лаконичны и точны… Их там много? – Патрик снисходительно улыбнулся мне уголками губ.
– Кого?
– Скаутов, конечно. Кого же еще?
– Человек десять. Или пятнадцать.
– Палатки поставили?
– Угу, – я был готов зарыдать. – И флаги повесили. Американский и китайский.
– Флаги меня сейчас не интересуют. Сколько палаток?
– Кажется, пять.
– Годится. Если бы было десять, могло бы и не сработать. А на пять – с лихвой хватит.
– Чего хватит? – Я недоумевал.
– Классический метод борьбы со скаутами, – Патрик оскалился. – Самая гадкая и дешевая водка, понадобится также буханка хлеба. Размачиваешь хлеб в водке, ночью на запах приходит скунс. Жрет все это дело. Тут – главное его не упустить, скунс опьянеет мгновенно и обязательно заснет поблизости в бессознательном состоянии. Берешь его голыми руками и подкидываешь к скаутам. Утром скунс просыпается с жуткой головной болью, ходит вокруг и раздраженно на все гадит своей струей. Вот увидишь, скаутов как рукой снимет.
– Да ну тебя, – я разочарованно махнул рукой. – Мне не смешно, извини. Чувство юмора отказало. Похмельный скунс – это выше моего понимания.
– Ну и зря, не хочешь – не пользуйся. Метод проверенный, его уже несколько поколений использовали. И не только против скаутов. В летних лагерях, в армии, в походах…
– Бред какой-то. – начал сердиться я. – Да откуда я тебе скунса возьму? У тебя что, дома скунс живет?
– Да ими здесь все кишит. Опоссумы, еноты…
– Ну да, недавно ко мне опоссум приходил, – смутился я. Действительно, с неделю назад по забору, отделявшему мой участок от китайских соседей, разгуливало похожее на крысу существо с длиннющим хвостом и грустными круглыми глазами.
– Скунсы просто более осторожны. Но против такой приманки никто не устоит. Так что, ты наверняка поймаешь одного-двух в первую же ночь.
– Ради всех католических и прочих святых, не издевайся надо мной. – Я пристально посмотрел Патрику в глаза. По нему, собаке, никогда не поймешь, серьезен он, или иронизирует. Морда самая что ни на есть благонамеренная, абсолютно интеллигентная, не говоря уже о тоненьких очках с золотой оправой.
Вот только глаза смеются…
– Ну, есть еще один способ, правда, менее эффективный. Заяви всем, что ты голубой и очень любишь мальчиков. И скаутов в особенности. Скажи, что хочешь с ними поиграть, например. Или стать их вожатым.
– Привет, – поморщился я. – Я их потише попросил быть, а они уже чуть было полицию не вызвали. Представляшь, что будет, если я… Сразу же в тюрьму упекут.
– Ты ничего не понимаешь… – Патрик снисходительно растянул губы. – Это – самая безопасная афера, которую ты можешь провернуть. Дискредитация меньшинств, да ты что, телевизор не смотришь? Скорее ты этих своих соседей за решетку отправишь, чем они тебя. Вот увидишь, с этим проблем не будет. Если только…
– Что? – Я внутренне напрягся. – Что ты имеешь ввиду?
– А вдруг они согласятся… – Патрик смутился.
– Никогда! – зарыдал я. – Уеду, я куда-нибудь, уеду. За полярный круг. На землю императора Франца-Иосифа! Пойду искать по свету, где оскорбленному… Тьфу. Ты знаешь, был такой великий русский писатель…
– Поехал бы ты домой, – напутственно махнул рукой Патрик. – Запомни, водку бери самую дешевую и противную, иначе головной боли не будет.
– Спасибо, – идея эта все же представлялась мне дурацкой, и я решил указания Патрика проигнорировать.
Не успел я выйти из машины, приехав домой, как понял, что был неправ и погорячился. На соседнем участке раздавались громкие автоматные очереди с характерным пулеметно-электронным присвистом.
– Окружай предателей! – возбужденно визжал чей-то голосок. – Руки завязывай за спиной! Молчать, презренный иностранный шпион!
– Да вы что, с ума сошли?… Пустите меня!
– Теперь ты наш пленный. И мы будем с тобой обращаться по законам военного времени.
– Руку сломаешь. Ой… Уй. Мама! Отпусти, сломаешь! У-у-у-у…
– Брось его! – голосок был совсем детским. – Сосед вернулся!
– Та-та-та-та! – Сквозь дырку в заборе протолкнулся ствол электронного ружья и раздалась окрашенная электронными трелями очередь. – Ура-а-а! Смерть предателям!
Каюсь, злобность и жестокость овладела мной, я даже поднялся в спальню, достал из футляра любимый мой шестизарядный револьвер, и пару раз щелкнул барабаном. Потом я взглянул на себя в зеркало, устыдился, и, разрядив револьвер, в отчаянии поехал в магазин за водкой и хлебом.