Молчим.
— А это что у вас? — вдруг спрашивает она — Никак утюг?
— Утюг, — говорю я печально.
— А откуда тут утюг? — говорит она.
— Так, — говорит Ромка, — валялся…
— Ну-ка, дай его сюда!
Протянул я ей утюг. А она гладит его, подкидывает.
— Хороший, — говорит, — утюг. Теперь таких не делают.
И ушла она со своим утюгом.
— Я же говорил, — важно сказал Ромка, — что в дороге всё пригодится.
Хорошо идти без утюга, легко. Только всё равно я вдруг очень устал, после болезни всё-таки. И ещё потому, что я не знал, куда мы идём, Ромка знал, а я нет.
— Стоп! — вдруг сказал он.
Мы стояли перед глухим забором.
— Где-то тут должен быть вход, — сказал Ромка.
Мы шли вдоль забора.
— Вот он — вход!
Впереди нас какой-то грузовик упёрся носом в забор и гудел. Ворота распахнулись, грузовик проехал.
Мы подошли к воротам.
«Типография», — прочёл я на дверях проходной.
— При чём тут типография? — спросил я.
— При том, — отрезал Ромка. — Не задавай лишних вопросов.
Я не задавал.
— Так, — сказал он после недолгих размышлений. — В разведку пойду я. Стой тут и жди.
Крадучись, подошёл он к дверям. С трудом растянул могучую пружину и с грохотом исчез внутри.
Я ждал.
Некоторое время стояла абсолютная тишина. Затем послышались голоса, потом крики. Дверь распахнулась, из неё, как из рогатки, вылетел Ромка. Дверь с шумом захлопнулась, и Ромка, пролетев некоторое расстояние, приземлился рядом со мной.
— Не удалось, — сказал он. — Придётся брать ворота штурмом… Как Зимний… Дождёмся следующего грузовика.
Мы ждали, а грузовика не было.
— Тихо! — приказал Ромка. — Подкрепление.
К нам приближался большой отряд.
Впереди вышагивал толстый дядька в толстых очках. Он был похож на рыбу карпа в аквариуме рыбного магазина. Он шёл плавно и важно, а за ним толпились его воспитанники, целый класс; они пели, играли в чехарду и дрались. А Карп будто ничего не замечал, он шагал и курил, и казалось, что изо рта у него идут пузыри.
Вот он остановился около нас и стал что-то говорить. Но говорил он тоже как рыба: рот открывался, но не слышно было ни звука — такой шум стоял вокруг.
В конце концов он махнул рукой и направился к типографии.
Что тут поднялось! Казалось, куда уж больше… Всё закружилось, как на карусели, кто-то застрочил из пулемёта, закукарекал, завизжал…
— Ну и отрядец! — сказал Ромка. — Ненормальные какие-то.
А я вдруг подумал, что, когда мы ходим на экскурсию, мы выглядим не лучше. Недаром наша воспитательница говорит: «Посмотрите на себя со стороны!» Только как же посмотреть, если ты в самой середине и кто-то всаживает в тебя иголки, а кто-то стреляет, и Сонька-щипаха щиплется со всех сторон.
— Эй, кто тут главный? — вдруг громче всех заорал Ромка.
Всё остановилось.
— А вы кто такие?
Из толпы выдвинулся один. Он был похож на того длинного на мосту, только ещё без синяков.
— В типографию надо проникнуть, — сказал Ромка.
— Дело серьёзное, — сказал главный. — Надо — так надо.
Он немного подумал, а потом сорвал у кого-то с головы шапку и надел её на меня, а потом снял свой шарф и закутал меня до глаз.
— Надо замаскироваться, — сказал он. — Будешь изображать гриппозного.
— А ты, — он задумчиво посмотрел на Ромку и вдруг даже подпрыгнул от радости. — Ты будешь мною! — сказал он и начал поспешно раздеваться.
— Хорошо, — согласился Ромка, — но кем же в таком случае будешь ты сам?
— А меня и так все знают.
Только мы кончили переодеваться, появился Карп. Он несколько раз открыл рот.
— Пересчитайтесь! — рявкнул главный.
Все кое-как построились, и главный начал считать.
— Двадцать три, — насчитал он.
— Что?! — удивился Карп.
Главный пересчитал.
— Двадцать восемь, — объявил главный.
— Куда ни шло, — поморщился Карп. — А ну-ка, ещё раз.
— Двадцать пять.
— Хорошее число… Пошли.
Карп растянул пружину. Строй тут же распался, в дверях образовалась пробка, кто-то нажал, и пробка с шумом вылетела прямо в руки вахтёру. Тот что-то закричал, но его отбросили в сторону.
В полутёмном длинном коридоре опять начали строиться…
— Что с тобой, Семёнов? — сказал мне Карп.
Я поглубже ушёл в шарф и закашлял.