— А ещё… — говорит Серёжка, — зачем мама так: не твоё дело судить… Конечно, Мария Тимофеевна очень хорошая, не то что Тыкалка. Только она нас за маленьких считает.
А я так думаю — чьё же это дело судить о поступках учителей? Ведь они нас учат, а не родителей. Мы их лучше и знаем.
— О чём ты, Маша, думаешь? — спрашивает Серёжка. — Молчишь и мне не отвечаешь.
— Потому что взрослые не понимают, — говорю я. — Ну, ладно, бежим скорей, а то нам ещё решить надо, как дальше жить будем.
И в школьном дворе мы обсудили, как будем теперь учиться — на одни пятёрки. И на уроках не будем разговаривать. И Серёжка не будет драться со своим лучшим другом Мишей Кузнецовым.
Когда мы пришли в школу, там никого ещё не было. Мы сели в раздевалке и стали ждать наших ребят. А Серёжка сказал, что как же я буду учиться на одни пятёрки, если не знаю таблицу умножения. Я говорю:
— Кто не знает?
Серёжка отвечает:
— Ты не знаешь. Комарова Маша.
А я его толкнула легонечко и говорю:
— Нет знаю. Это ты не знаешь!
Тогда он меня тоже толкнул — и, мы, конечно, подрались. И вдруг слышим:
— Смотрите, Комары пришли! И опять дерутся!
Это, оказывается, Миша Кузнецов явился. Мы сразу перестали драться, и Серёжка говорит:
— Ты, Кузнец, иди в класс. Я сейчас.
А когда Миша ушёл, Серёжка мне косу заплёл, потому что она расплелась, пока мы дрались. А при Кузнецове он стеснялся: никто в классе не знает, что наш Серёжка умеет косы заплетать.
Как Серёжка спекулировал
Мы сегодня решали трудные задачи, и мне некогда было на Серёжку смотреть, тем более он на другом конце класса сидит. А в конце урока я посмотрела и вижу: Серёжка совсем Марию Тимофеевну не слушает. Вертится на парте, что-то из портфеля вытаскивает, в карман перекладывает… А мама только сегодня утром нас спрашивала: «Ничего постороннего в школу не несёте?»
Я сказала, что не несу, и Серёжка тоже сказал. Неужели он маму обманул? Интересно, что у него в карманах?
Только я это подумала, а Мария Тимофеевна спрашивает:
— Комарова Маша, какой у тебя получился ответ?
Я встала и не знаю, что говорить. А тут как раз звонок прозвенел, и Мария Тимофеевна нас на перемену отпустила. Я побежала в коридор и стала ждать Серёжку. Стою, стою — все ребята вышли из класса, а Серёжки нет. Уже снова звонок прозвенел, опять надо на урок идти, а Серёжка ещё из класса не вышел.
Пришла Мария Тимофеевна, впустила нас в класс — смотрю, Серёжка наш на парте сидит спокойно. Так я и не узнала, что он из портфеля вынимал.
И на всех переменах он пропадал куда-то. А после уроков говорит:
— Идём, Маша, я тебе дома что-то покажу.
И я, конечно, побежала скорей. А дома оказался папа: его с работы отпустили, потому что он завтра в командировку уезжает. Папа и спрашивает:
— Что это у вас носы такие радостные? По пятёрке получили?
А Серёжка достаёт из портфеля целую кучу марок и говорит:
— Смотри, папа, какие у меня вещи есть…
И мы втроём стали разбирать Серёжкины марки. Только мне не очень было интересно, потому что я не марки собираю, а картинки с конвертов. Но папа даже про утюг забыл — он собирался брюки свои гладить. Так бы утюг и стоял, наверное, но я всё-таки выключила.
А папа говорит:
— Дай-ка мне, Маша, спички и папиросу.
И тут Серёжка бежит к своему столу, вытаскивает из ящика все свои спичечные коробки (он их раньше собирал) и суёт в портфель. Папа спрашивает:
— Ты что это делаешь?
А Серёжка:
— Я, — говорит, — их в школу отнесу, одному мальчику отдам — ведь они мне не нужны.
Папа его похвалил:
— Правильно, отдай товарищу.
А Серёжка объясняет:
— Он мне за это яблок принесёт…
Папа даже папиросу выронил.
— Ты что же, — говорит, — торгуешь, что ли, спичечными коробками?
— И не торгую вовсе, — отвечает Серёжка, — а спи… спе-ку-ли-роваю.
— Что?! Где ты слово-то такое услышал?
А я тут только и догадалась:
— Серёжка, ты потому и на переменах пропадал? Ты ску… скепулировал, да?
Тогда папа посадил Серёжку на диван и потребовал:
— Ну, братец, объясняй всё. И где ты был во время перемен и как ты спекулируешь.