— А он сам на плечо ко мне сел, — сказал Павел Митрофанович. — Сел и засматривает в лицо: «Чей ты, дескать, такой? Что-то я тебя не знаю». Я его взял в руку, а он так рассердился, что всю руку мне в кровь искусал.
— Известно, — Сорванец! — улыбнулась бабушка. — Иди-ка, хулиган, я тебя покормлю.
Но с этого дня Сорванца словно подменили. Он не пел, когда мы заводили его любимые пластинки, перестал кушать и всё сидел на подоконнике и смотрел сквозь стекло на улицу.
Бабушке стало жаль скворчика, и она сказала нам:
— Тоскует ваш Сорванец. Не иначе в тёплые края захотел. Выпустите его, ребята…
Мы надели Сорванцу на лапку колечко с нашим адресом и вынесли в сад. Он долго порхал по веткам, несколько раз садился к Севе на плечо, тёрся головкой о его щёку, а потом всё же взлетел на верхушку дерева, что-то крикнул напоследок и полетел.
Наверно, помчался в Африку, где собираются на зиму все скворцы.
Димка Потрошитель
Мы очень не любили нашего кота и соседского мальчишку Димку Синцова. Вечно они бродили по лесу и разоряли птичьи гнёзда. Кота мы за это драли, а Димке дали прозвище Димка Потрошитель Птичьих Гнёзд.
— Давай Димку проучим, — не выдержал раз Сева.
— Как же ты собираешься его проучить? — спросил я.
— Набьём, как нашего кота. Помнишь, когда он в скворешню полез… Ведь теперь не лазает.
— Ну, знаешь, — то кот. Кот может понять. А Потрошитель упрямый, и всё наоборот будет делать.
И всё-таки мы проучили Димку.
Дело было так. Недалеко от нашего дома в дубовой роще поселилось очень много дроздов. Чуть ли не на всех деревьях виднелись их большие, как шапки, гнёзда. Дрозды очень бдительно охраняли своё поселение. На окраинах рощи у них сидели, спрятавшись в ветвях, сторожа. Стоило появиться кому-нибудь подозрительному, как сторож подавал сигнал, и все дрозды бросались на врага.
Нас с Севой дрозды знали. Сторожа пропускали нас в рощу беспрепятственно, и мы могли наблюдать за ними.
Когда Димка Потрошитель разорил гнездо знакомой нам мухоловки, мы не выдержали больше и решили осуществить свой план мщения.
Был какой-то праздник. Мать нарядила Димку в новый костюм, и Потрошитель Птичьих Гнёзд ходил важный и надутый, как бычий пузырь.
— Димка, — сказали мы ему, — а ты видел, сколько гнёзд построили дрозды в дубовой роще? Тьма-тьмущая!
У Димки глаза так и загорелись, как у нашего кота, когда он смотрит на птичку. Через несколько минут Потрошитель уже мчался к роще, а мы поспешили туда другой дорогой и сели наблюдать в кустах.
Слышим, сторож подал сигнал. Дрозды закричали и помчались навстречу Потрошителю. Вот подходит он к одному дубу и собирается лезть на дерево. Дрозды закричали так, что хоть уши затыкай, и все пикируют на Димку, швыряют в него мусором, мелкими веточками, всякой дрянью. Потрошитель схватился за лицо — дрозды засорили ему глаза.
Потом какой-то смелый дрозд как долбанёт Димку по макушке! Димка заорал и припустился бежать.
Когда мы вернулись из рощи, Димка сидел на пороге своего дома в одних трусиках и всё ещё протирал глаза. Рядом с ним лежал его бывший новый костюм: теперь он был невероятно грязный и рваный.
Из двери вышла Димкина сестра, посмотрела на Потрошителя Птичьих Гнёзд и сказала:
— Ох, Димка, и даст же тебе мамка дрозда.
— Я больше не буду-у, — заревел Потрошитель.
И верно, больше Димка не разорял птичьих гнёзд. Наверно, дрозда боялся.
Щеглы на шкафу
До случая с дроздами Димка Синцов занимался ещё тем, что ставил в лесу силки на птиц.
Мы его силки уничтожали, но это мало помогало. Уничтожим, а он опять поставит, опять уничтожим, а он опять…
Как-то зимой мы пошли по его следу в лес и нашли двух запутавшихся в силке щеглов — щегла и щеглиху. Птицы, наверно, уж долго бились, потому что совсем почти замёрзли и не могли лететь. Мы положили их в варежку и принесли домой.
Скоро щеглы выздоровели, почистились и стали порхать по комнате.
Щегол был нарядный, расфуфыренный — шапочка красная с чёрным верхом, пиджачок коричневый с золотой отделкой, воротник белый. Щеглиха была скромнее, но тоже ничего; — красивенькая.
Всю зиму жили они у нас в комнате на шкафу. Только тогда, когда мы устроили ёлку, щеглы оживились, запорхали и обязательно норовили сесть на самую верхушку ёлки, рядом со звездой.
Щегол даже песни петь стал. Песенки были короткие, но щеглихе они, видимо, очень понравились, и она стала подпискивать щеглу.