Хотя клеймо Алкоголички… нет, не так. Так — Алкоголички! мне еще долго не удавалось смыть. Особенно, когда мама нашла в главном кухонном шкафу недопитую бутылку сливянки, которую мы все с тем же с Бойфрендом, опасаясь расправы внезапного вернувшихся родителей, спрятали в первое попавшееся место. Куда благополучно мама и залезла спустя час, начав готовить ужин. Это ж додуматься — поставить бутылку в хлебницу!
С Бойфрендом потом мы, конечно, расстались. Давно я их не видела — Бойфренда, ром, сливянку… Вспоминаю иногда. Да, так — вспоминаю…
На этом вечеринку воспоминаний закрываю, потому что сегодня произошло такое!… Варвара потерялась!
Была — и нету. Отпустила ее с поводка и выпустила из поля зрения всего-то на минуту, в полной уверенности, что она за мной идет. Оборачиваюсь — темнота, тишина, пустота. Даже с косами никто не стоит. «Варя, Варя!» — тишина. А главное, не видно ни черта, фонари не горят, а Варвара хоть и палевая, но хорошо маскируется под окружающую природу. Хожу по пятачку, где ее потеряла, как часовой, ору в темноту. Пять минут стою, десять… Туда-сюда прошлась… Честно сказать, разозлилась. Ну, думаю, засранка, только покажись…
Когда и через 15 минут никто не показался, в голову стали лезть идиотские мысли, что ее украли и теперь продадут на шапку или в ресторан. Потом сама себе покрутила у виска: если я свою собственную собаку в темноте не вижу, то и ворам тем более ее не углядеть. Села на пенек, затылок почесала. Пришла к выводу, что Варвара у меня хоть и с заскоками, но все-таки не дура. Дорогу домой найти должна. И тоже двинулась в сторону дома. Спокойная, как танк, и констатирующая у себя полную душевную атрофию.
Сегодня же Варвара и нашлась… Сидела у киоска, где иногда покупаю себе сигареты, а ей печенье. Сидела, где ее обычно оставляю по команде «Сидеть! Ждать!». Киоск как раз находится «в сторону дома». С чем я всех нас и поздравила… Порадовалась, поругалась, но как-то без огонька. Варвара повинилась, но тоже без души.
Домой шли быстро и молча, недоверчиво поглядывая друг на друга… Поужинала она без выкрутасов, безропотно позволила влить в себя лекарства, которые мы пьем, чтобы «суставы не скрипели», и, положив ручки под голову, легла спать, как хорошая девочка. Вон лежит, спит.., аки ангел! Если бывают ангелы с хвостами и храпящие на всю ивановскую.
Завтра намажу ее фосфором. Воров отпугивать…
Как Варвара народ пугала
После того, как я собаку потеряла в ночи, решила: надо девочку подсвечивать. Фосфор, как не самое экологичное средство, отмела, светящийся ошейник с лампочками, как у Санта Клауса, тоже. Нет таких чудес в наших зоомагазинах. Купила несколько китайских фонариков за три копейки и думала, что я умнее всех.
Первый умер еще до выхода на улицу. Варвара по-богатырски отряхнулась, и фонарик, любовно прилаженный к кольцу ошейника, с перепугу сдох. Второй продержался чуть дольше. Минут 20. Но с перепугу чуть не крякнула Варвара. Она все никак не могла понять: почему, когда наклоняешь морду, трава светится?! И что такое ужасное бряцает в районе шеи? И пыталась от своей шеи увернуться. Адское свечение ее преследовало. Потом она отряхнулась и «да будет свет» нас покинул. Третий фонарик я приделала с особой тщательностью. Чтобы в морду не светил, чтобы не бряцал, не болтался, чтобы Варвара его не пугалась, а я видела. Прикрепила изолентой сбоку ошейника, и мы пошли на прогулку. Светил он, конечно, отвратительно, как тлеющая сигаретка, но в темноте его все-таки было видно.
Первая часть балета прошла ничего себе. Ориентируясь на точку света в траве, я спокойно шла себе по дорожкам. Варвара удивившись, что не окликаю ее каждые 30 секунд, расслабилась и стала поедать траву вдумчиво и с аппетитом. Потом мы вышли на стадион… Темнотища! Только гравий хрустит под ногами. На мне черная куртка, черный беретик (мечта телефонистки 50-х годов), черные ботиночки. Маскировка на пять баллов. Чуть поодаль пасется огонек… 70 сантиметров над землей. Значит, Варвара.
Вдруг вижу далеко впереди некое шевеление. В силуэте угадываю нашего знакомого с доберманом Доном. Мы к ним, они от нас. Мы к ним — они от нас. Пока догадалась крикнуть — мол, але, гараж, это мы, все в порядке! — успели за ними километр-другой намотать. Подходим. Дядька одной рукой за трибуну стадионную держится, другой за мышцу сердечную. «Ой, — отдышавшись сказал он, — что же вы сразу не крикнули? А то я думал: все, привет, глючит меня: по стадиону ходит карлик и курит. А потом ка-ак начал нас преследовать!»
… А фонарик сдох через полчаса.
Мигалки от Галки
Пришла сегодня в киоск «Роспечать» и говорю: «У вас есть какие-нибудь значки, брелки, клипсы, любые штуки переливающиеся, чтоб сверкало в темноте?» Тетенька посмотрела на мое лицо, измученное нарзаном, осторожно спрашивает: «Вам на дискотеку?»
— Ага, — говорю, — на дискотеку.
— Нет, — отвечает, — для дискотеки нет, только для детских утренников.
— Давайте для утренников.
Тетенька озаботилась, присмотрелась повнимательнее. Заметно, что пытается определить мой социальный статус — между дурой-пэтэушницей и замордованной мамашей.
— Ну.., — после некоторого раздумья сказала она, — знаете, я бы не посоветовала вам для утренников. Они… дикого цвета.
— Дикого?! — обрадованно кричу я… — Как хорошо! Давайте! Две! Нет, восемь!
Тетенька в изумлении отпрянула от окошка. На мамашу я тоже явно не тянула. Тянула на идиотку.
— Чего «две»? — на всякий случай решив не спорить, мягко спросила она. — У нас только шарики. Воздушные. Люминесцентные. Ну, в смысле, светятся.
— Надувать надо? — после некоторого раздумья спросила я.
Если бы ее взгляд мог говорить, он бы сказал. Потому что шарики покупают, чтобы их надувать. Потому что на дискотеку с шариками не ходят. Потому что покупателям обычно не нравятся «дикие» цвета. Потому что людям не все равно, что брать. А мне все равно! Лишь бы светились, черт их всех подери!
Не купила. К тетенькиному облегчению. Она явно испугалась, что после шариков я попрошу «Комсомолку» с запахом роз или там расческу на батарейках, или даже — кто нас, психопатов, знает, — проездной на самолет. До Кащенко и обратно. О, а на самолеты они ведь что-то лепят для сверкания…
Думайте сами, решайте сами
Так. Теперь понимаю, почему бедный хозяин собаки Баскервилей был вынужден таскаться по болотам. И почему певец Валерий Леонтьев в своих блестящих концертных комбинезонах никогда не пойдет в сельпо за кильками в томате по главной улице села Большие Утки. И почему Штирлица всегда вычисляли по волочащемуся парашюту…
Казалось бы. Блестящие китайские финтифлюшки по 25 рублей штучка, а какой ажиотаж! Сколько внимания их обладателям! Сколько эмоций! Какой там фосфор на Гримпенской трясине, я вас умоляю! Вчерашний день. Да и много ли было зрителей у прогулок подсвеченной собаки Баскервилей?
Нет, не для того рос мой английский цветочек, чтобы свидетелями ее триумфального выхода стали два-три жалких любителя! Вот она — жизнь, слава и огни рампы! Машины бибикают, прохожие шарахаются, молодежь присвистывает. Народ уже не дохнет от страха и не бежит со всех ног в трясину, отнюдь. Наши люди сами кого хочешь в трясину загонят. Удивление, восхищение, упоение и экстаз они выражают словами «Офигеть!» и «Зашибись!» (в более экспрессивном их варианте).
Наши люди читают классику, их воем не проймешь. Они сами кого хошь заставят «бежать через болото в отчий дом, отстоящий от баскервильского поместья на три мили».
— Ой! Кин-дза-дза идет!
— Пропустить спецавтотранспорт!