Потом мы сплавлялись на катамаранах. Долго строились, надевали спасательные жилеты, примеривались к этим плавучим средствам, грузили детей и собак. К счастью Варя ко всем видам транспортировки относится очень спокойно, залезает-вылезает без проблем. На катамаранах плыли ровно три минуты. До другого берега. Инструктор шел (!) рядом и контролировал процесс. В самом глубоком месте реки ему было по грудь. То есть при необходимости речку под названием Серьга можно было перейти вброд. Мы же, как настоящие недобитые туристы, плыли на катамаранах, потому что «уплачено». На той стороне были натуральные скалы — огромные голые валуны, уходящие вверх. И козья тропа среди камней — для тех, кто желает подняться наверх. Пожелали все. Кроме нас с собаками. Собакам скалы были просто не по силам. Да и мне, честно говоря, с моей боязнью высоты на такие вещи смотреть лучше всего по телевизору.
Все ушли, а мы остались среди камней на берегу. В тени. На сквозняке. Напротив нашей стоянки прямо по курсу. Через пять минут стали мерзнуть. И приняли стратегическое решение перейти/переплыть обратно «домой» — к солнечной поляне, палаткам и костру. Переплыли все — хозяйка лайки, лайка и я — кроме Варишны, которая, брезгливо помочив копыта, решила, что плыть ей неохота и лучше перебраться обратно таким же способом, каким и прибыла — на плавсредстве. А что — мальчики гребут, девочки восхищенно повизгивают, и не жарко, и оно само плывет — чего, правда, шубу-то мочить? И побегав для порядка по берегу и возмущенно пару раз бУхнув мне в спину, мол, маманя, не суетись под клиентом, отдыхать же приехали!, Варвара улеглась на сложенные на катамаране мои вещи, сделав вид, что тут и росло.
Катамараны были в сцепке. Три таких больших резиновых дуры. Какими-то веревочками связанные (чальниками, что ли?) между собой и «на бантик» — к камушку на берегу. От Варвариных маневров вся эта композиция пошатнулась и сделала «кхе…» — то есть попыталась стронуться с места. Вместе с Варварой, моими вещами и горой из тридцати весел. Варвара лежала и излучала полное довольство жизнью. Когда я это увидела, а точнее, услышала подозрительное «кхе», то в чем была — в шлепанцах, шортах и кепке ломанулась через реку — спасать. На ходу прикидывая насколько эффективна команда «Стоять!» будет по отношению к катамаранам. Шлепанцы норовили утонуть. Кепка тоже. Катамараны скрипели, выворачивая якорный камешек. Я, старая пловчиха, отплевываясь шуровала через реку. Варвара по-прежнему лежала и, позевывая, лениво наблюдала за маневрами…
Спасла я народное добро. Все закрепила, отловила весла, надела свой спасжилет и сделала еще одну попытку перетащить упрямое животное через реку. Животное твердо сказало: «Нет». Спасжилет не сказал ничего, просто не давал мне погрузиться в воду с головой.
Маски-шоу «Купание красного коня» продолжалось до тех пор, пока не вернулась группа. Я, правда, к этому времени была уже снова на своем берегу, плюнув и на коня, и на его купание.
Спустившиеся со скал умилились: стоят себе катамаранчики бочок к бочку, веслица аккуратно сложены, вещи стопочками лежат, а посреди этого благолепия в киношной позе пограничного пса Верного, без сна и отдыха третьи сутки охраняющего колхозный амбар, сидит моя псина. Вот, мол, люди-человеки, сижу, как приказано, жду вас, а то мало ли, ходят тут всякие… Люди-человеки замерли в восхищении. И до меня на том берегу, мокрой, уставшей, тяжело раскуривающей заслуженную сигарету, донеслись слова восторга. Хозяйка, дескать, уплыла бамбук курить, а Пес сидит! Сидит и в снег, и в дождь! Сидит, так его растак! Во дрессура! Во дает кинология!
Я могла бы им порассказать про кинологию, но не стала. Дождалась, пока ценный груз переправят обратно в мои железные материнские объятия.
На берегу собака деловито отряхнулась, пересчитала прибывших и… пошла купаться.
А так как в программе заезда значился Большой Сбор перед Большим Сплавом на другую стоянку, пришлось девочку выгонять из воды и привязывать к рюкзаку, потому что новоприбывший инструктор енот выступил с заявлением на тему — откуда здесь собаки, если их быть тут не должно. Но тут меня какая-то тварь укусила в ухо, и я не смогла поддержать беседу на должном уровне.
Сплавляться мне понравилось. У меня был опыт трехнедельного путешествия на байдарке, поэтому всего через каких-то двадцать минут я вспомнила, как держать весло, что такое «Табань!», где у плота правый борт, а где левый. Варвара изображала фигуру впередсмотрящего, отчего наш катамаран сильно кренился вперед и сидящие на носу люди вынуждены были отталкиваться от дна, чтобы тот не сел на мель.
Я гребла сзади, попутно мочила ноги в теплой водичке и даже изредка покрикивала что-то вроде: «Эге-гей!» А может, «Ио-хо-хо!». Периодически Варвара смутно припоминала, что приехала вроде бы не одна, а вроде бы с кем-то. Точно вспомнить с кем, она не могла, поэтому таскалась по всему катамарану, и без того перегруженному вещами, как тарантас в эвакуацию. Тарантас скрипел, но двигался. Варвару боязливо отодвигали, чтобы не заслоняла обзор.
Потом на посту гребца меня сменили, я легла, устроив голову на чьем-то рюкзаке, и закинув ногу на ногу. Достала сигаретку, тарантас тут же превратился в пароход. Варвара улеглась рядом, в натекшую лужу. Виды были чудесные. Солнце светило, скалы громоздились по берегам, птички пели и перенасыщенные хлорофиллом вечнозеленые насаждения радовали глаз, легкие, голову и душу. Речушка булькала, есть не хотелось, товарищи по катамарану от избытка благодати как-то притихли и, если бы не необходимость грести, погрузились в сон. Потом хозяйка лайки угодила под катамаран. Случайно. И хотя воды там было по колено, все немедленно воспользовались шансом разнообразить плавучую жизнь и соскочили в реку. И лайка тоже. И я. Лайку немедленно понесло течением вдаль. За лайкой поплыла моя тапка. За тапкой — чьи-то черные очки. И только Варвара лениво потянувшись, спросила, зевая: «Ну, чтооооо опять случилось?»
Варваре было велено лежать, а мы, затормозив катамаран на мелководье, начали ловить тапку. Лайку к тому времени уже выловили. Тапку ловили своеобразно: кидали камнями, чтобы она из-под коряг выплыла. Не поверив в эффективность такого способа, к тапочке двинулся доброволец.
Инструкторы, выплывшие из-за поворота и замыкающие сплав-парад, были немало удивлены: стоит себе катамаран, никуда не торопится, один человек — в отдалении, а шеренга товарищей методично швыряет в него камнями с криками: «Левее! Перелет! Вот он! Почти достал! Давай еще раз жахнем по нему! Камень побольше возьми, а то не попадешь!»
Тапку выловили. Товарища тоже. Очки тоже. Правда, без дужки. Зато выяснилось, что утонул пакет с едой. Но еды было много, и об этом пакете печалиться не стали, великодушно подарив «рыбкам». Варвара последних реплик не расслышала и очень заинтересовалась лежащими на дне булками и парой окорочков… И шагнула с катамарана — рассмотреть поближе. Катамаран качнуло, волна накрыла берег. Потом мы водрузили Варю обратно, еще немного проплыли и увидели передовой отряд наших. На скале, мимо которой мы плыли. «Эй! — крикнули мы, — далеко еще плыть?» «Да нет, километра два… Мы уже причалили и вас заждались, вот, гуляем», — ответили нам. Мы налегли на весла. И чуть не промахнули стоянку, которая была ровно в десяти метрах, за выступом скалы. Пошутили над нами ребята.
У берега оказались хляби. Грязь. Жидкая, топкая, засасывающая. Это, знаете, когда одну ногу вытаскиваешь, вторую засасывает. Вторую вытаскиваешь — первая уже намертво застряла. Я таки порвала свои многострадальные тапки, вымазалась по уши, Варвара в недоумении сигающая туда-сюда угваздала весь катамаран и половину рюкзаков. А также людей, спешащих нам на помощь. В этот момент они пересмотрели свои взгляды на кинологию.