Собаки, конечно, потащились за мной. Проходили мимо друг друга нейтрально, хотя какое-то чувствовалось напряжение. Возвращаюсь с балкона. Картина маслом: посреди кровати лежит друг наш Дарлуша и делает вид, что спит. Варвара лежит на своем коврике и не делает вид, что спит. А смотрит, что я сделаю.
А что я? Мне такой расклад не понравился. Взяла товарища под рыжую попу и попросила пройти на место, обозначенное в билете. Товарищ сказал невнятное «хрбрб», ну вроде как несмело поворчал, но на место проследовал. Чуть позже перебрался в облюбованное кресло, против чего я не возражала. Лишь бы дитя не плакало и не лаяло. И чрезмерно не наглело. Варвару взяла к себе под бок, на кровать. Потому что это ее место.
Ночью было тихо. Утром тоже было вполне ничего. Вот, пожалуй, один из самых радостных моментов «двусобачения»; когда ты свешиваешь ноги с кровати, а тебе навстречу вскидываются сразу две морды. И обе радуются тебе, как я деньгам в день зарплаты! И два хвоста выбивают марш любви и обожания. И два бархатных лба упираются в колени: Меня гладь! Меня люби! Мамочка, ты такая красивая! Ты самая-самая любимая! Пойдем гулять?
Гулять мы, конечно, пошли. Я, предварительно обвязавши себя поводком «за талию». Ну нет сил, как тянет! Аж комья земли «из-под копыт». У меня «сломалась» спина. Правы были те, кто сказал, что «рука, натренированная на мастифе» — это тьфу. Мастиф не тянет.
Сначала пыталась Дарлушу «перетянуть». Ну… он тянет вперед, а я — в обратную сторону, напрягая мышцы пресса и плечевого пояса. Потом подумала, что это не правильно. Стала рывками парня возвращать. «Рядом!», рывок. Он встанет, оглянется: «А? Что? Где я?» И снова тянет к ближайшему кусту. Я не понимаю, как гулять с кобелями. Я понимаю, что или «рядом», или метить, но такое чувство, что метит он всю дорогу. Вчера гуляли час — рывками от дерева к дереву.
Кинулся на знакомую колли, девочку. Оттащила его, конечно, от неожиданности поступка забыв, как его зовут. «Эй! — кричу. — Эй! Ты что делаешь?» Хозяйка колли, тетка из нашего подъезда, от такой бесцеремонности аж онемела, стояла только, глазами хлопала. А наш юный друг, отдернутый от собаки, как ни в чем не бывало, резво побежал дальше.
Пришел мой смертный час. Пошла на работу, эти «двое из ларца» — дома… Удаляясь от подъезда, я долго еще слышала надсадный обиженный лай: «Бросиииили! Кинууууууууули! АФ! АФ!»
Я сжала зубы и подумала: не заказать ли на вырученные от передержки деньги кольцо Соломона. С надписью…
Как дырки-то в шкуре лечить?
Да, ранки небольшие. Мажу хлоргексидином и пантенолом. Надеюсь, к приезду хозяйки зарастут. Интересное дело, Варвара их зализывать пытается. Лицо у нее при этом, правда, такое.., такое.., как бы это сказать…
А я вот как раз размышляла. 1) С точки зрения передержчика: надо ли говорить хозяину собаки о некоторых инцидентах и «дырочках» в собаке? Ведь вполне вероятно, зарастет и следа не останется. А «репутация передержчика» пострадает. 2) С точки зрения хозяина собаки, оставленной на чьих-то руках: хотела бы я, чтобы мне честно рассказывали обо всем происходящем, каким бы это «все» ни было? Или хотела бы, чтобы меня немножко пожалели, опустив в отчете по телефону несущественные детали? Или хотела бы, чтобы рассказали, но позже, по приезду?
Не совсем понимаю, «разводить во время еды» — это физически по разным углам/мискам или кормить в разное время? Сейчас они кормятся так: после прогулки и вытирания лап.., каждому насыпаю его корм в его миску (миски на подставках стоят в разных углах кухни), наливаю воду и отхожу. Едят они одновременно, друг на друга поглядывая, но не отвлекаясь. Классическое поведение пары собак: едят быстро и с аппетитом. Варвара сметает все сразу, а Дарелл ест в несколько заходов, подумав над миской, сходив в коридор, проверив, что делаю я, не ем ли чего, снова возвращается и доедает. Или не доедает. Норму свою не съедает; я списываю это на стресс перемены обстановки, миску не убираю, но и силком не пихаю: захочет — съест. Его хозяйка попросила не «удобрять» корм сыром и прочим — «для запаха», поэтому не удобряю…
Пишу уже не с работы — из дома. Возвращалась, борясь с накатывающими волнами паники и тревоги. А вдруг приду, а там — растерзанные окровавленные куски меха по всей квартире… Причем, не сомневалась — чьего именно меха. Или демонстрация соседей с петициями: «Собаководы, из дома — вон! Вместе со своими громко лающими псами! Покоя от вас нет!» Или еще похлестче…
Приезжаю на лифте на площадку. Тишина. Достаю дрожащими руками ключи. Тишина. Открываю дверь… Две радующиеся, прыгающие, скачущие морды, лапы суют, в нос лизнуть норовят. Дарелл от избытка чувств вскакивает на коридорный стул, соскакивает с него на пол, снова на стул. Пятен крови на полу нет, морды не покусанные, настроение у обоих отличное, складки на мордасах сладкие, заспанные, примятые. Зевают и радуются! Вы когда-нибудь такое видели?
Вывела их гулять. Хожу теперь в перчатках, чтобы руки поводком не резать. Если ко мне приделать диктофон, то гулянье запишется следующими репликами: «Так. Спокойно. Сейчас перехвачу поудобнее и пойдем. Сейчас пойдем, говорю! Куда тянешь! Не тяни, говорю! Варя, ждем пока Дарелл пописает… Куда рвешь? Ждем Варю. Где у нас Варя? (произносится «сладким» голосом; голос меняется) Варвара, давай быстрей! Дарлуша, не тяни! Если ты мне спину сломаешь, с тобой никто гулять не будет! Варвара, давай быстрей. А ты куда тянешь?! Рядом! Вооот хорошо, молодец, мальчик. Обойди дерево. Обойди, говорю. Да не туда. Да не туда! Ну ёклмн… Стой, я сама обойду. Стой, говорю! А, ты так какаешь на ходу. Молодец. Какай, мальчик, умница. Варвара, иди сюда. Ты покакала? А ты не тяни!»
Так и живем. Какаем на ходу. Причем, скоро так буду делать и я — с кем поведешься…
О медленных, вдумчивых прогулках по часу-два-три, когда шагаешь с собакой по своему маршруту, улыбаясь встреченным собачникам, мы с Варварой на время забыли. Зато меня стали раздражать бесповодочные. Оказывается, не так мало их ходит… Кричу: «Возьмите собаку на поводок!» ЧуднО. А они мне: «Галь, ты чего?» Я: «У меня страшный бойцовый кобель!» Во как. А кобель уже тридцать три раза успел вокруг меня обмотаться и задними ногами асфальт из-под себя пошвырять.
Вообще он потешный, кобелишечка наш. Особенно дома. Больше всего мне нравится, что у него все на морде написано. И ухи — конвертиками. И хвост такой, раскрученным бубликом, все выбалтывает, что на уме у нашего Дарлуши… И за то ему спасибо, что спит столько, сколько мы. И в ванне мне разрешает поваляться. Не скребет дверь, уходит на свое место и спит. Или мечтает о самом любимом своем занятии — прогулках в ритме ча-ча-ча.
Зато гуляем теперь три раза. Утром, ближе к вечеру и ближе к ночи. Потому что вчера был неудачный эксперимент. Хозяйка сказала, что гуляет он дважды. Ну, мы день-два дали парню на адаптацию, выводила его чаще, а вчера погуляли поздним утром и планировали вечернюю прогулку в обычное для нас с Варварой время. То есть часов в 9-10. С 8 начал парень бегать и в глаза заглядывать.
А я не могла выйти, дело у меня было на сто миллионов: я кино смотрела, в котором хозяйка моей квартиры снималась. Она позвонила, так и сказала: смотри, мол, Галя, кино по каналу «Россия», я там снималась. Сама-то она не актриса, а в военкомате работает. Я говорю: «В главной роли?!» «Нет, — говорит, — не в главной, так…» Не то чтобы я сильно хотела посмотреть это кино. Но уважение проявить хотела. Опять же — любопытно. Кино, да простит меня родная киностудия, было дрянное. С претензией на Большое кино, но по факту — очень среднее. «И пришел ангел…» называется. Про поиски Бога в душе. Но художественное, с артистами и каратистами.