Я глянул на Василия Никаноровича с нескрываемым удивлением. В его тоне я уловил нотку сочувствия. У меня даже шевельнулось в душе что-то похожее на симпатию к этому человеку. А он тем временем продолжал, тогда как все остальные упорно молчали;
— Мы обсудили создавшееся положение и пришли к выводу: вас не стоит наказывать. — После этих слов Василий Никанорович обвел взглядом всех присутствующих взрослых, как бы приглашая их подтвердить только что сказанное. — Мы, наоборот, должны помочь вам как старшие, имеющие некоторый жизненный опыт…
Я плохо соображал, к чему клонится дело.
— Итак, решено; мы, взрослые, имеющие большие возможности, должны помочь вам, — между тем говорил Василий Никанорович.
И мне вдруг показалось, что я начинаю угадывать ход его рассуждений. Теперь я уже ждал скучных слов, из которых в конце концов выйдет, что во всем виноваты мы и поэтому должны признать свою вину. Признать и дать соответствующие обещания.
Все шло, как я предполагал. Василий Никанорович уже выруливал на проторенную, давно знакомую дорогу: нам хотят помочь, подать добрые советы. Путешествие — дело трудное, требует длительной подготовки, больших знаний. Я предвидел и вывод: необходимо учиться, приобретать знания. Следом — знаменитая фраза, что нам предоставлены все возможности…
Я посмотрел на Витьку. Он тоже стоял, грустно опустив глаза и привалившись поудобнее к косяку. Но тут, к моему великому удивлению, Василий Никанорович повернул совсем в другую сторону. Я даже растерялся, почувствовав себя на совершенно незнакомой дороге.
— Самым большим недостатком в вашей подготовке к работе в условиях дикого Севера я лично считаю отсутствие должной тренировки, — подытожил Василий Никанорович, — поэтому вам необходимо предоставить возможность проверить свои силы. Было мнение направить вас в пионерский лагерь, но, мне кажется, это отвлечет вас от прямой цели. Я предлагаю другое: вы поедете ко мне в деревню на все каникулы. Это не совсем Север, но, во всяком случае, довольно северный район. Там вы сумеете провести необходимую тренировку с тем, чтобы на следующее лето, если будете чувствовать себя достаточно подготовленными, двинуться в далекий путь.
При этих словах Витькин отец криво улыбнулся. Он, конечно, был уверен, что, сколько бы мы ни тренировались, сколько бы ни готовились, из нас все равно ничего не выйдет. Разве он мог поверить в наши силы и возможности!
— Согласны ли вы с таким решением вопроса? — спросил Василий Никанорович. — Я, конечно, не сумею уделить вам много времени, но посильную помощь в тренировке окажу.
Что это значит? Я боялся, что наш будущий тренер чего-то не досказал. Не могла моя мама добровольно дать мне полную свободу. Витька тоже растерянно смотрел на своих родителей. Но и моя мама и родители Витьки хранили молчание, как будто заранее сговорились держать нас в полном неведении.
— Согласны ли вы поехать ко мне на лето для тренировки? — в упор обратился к нам Василий Никанорович.
— Согласны… — неуверенно ответили мы оба вместе, недоуменно поглядывая то на взрослых, то друг на друга.
— Ну вот, я был уверен в благоразумии ребят! — сказал Василий Никанорович, казалось, очень довольный результатом разговора.
3. СНОВА В ПУТЬ!
Василий Никанорович был, пожалуй, первым в моей жизни взрослым, который правильно понимал нас, считался с нашими желаниями. Это был настоящий, серьезный человек.
Вот скажите: милиционеры — серьезные люди? Я считал, что постовой никогда не шутит, не улыбается. Если говорит, то не как все, а приказывает. Он свистит, прикладывает руку к козырьку, требует. Я убежден, что в милиции служат именно такие люди. А что получилось? Когда нас в Александрове сняли с поезда и привели к начальнику милиции, так он слушал нас и хохотал. Да еще хвалился, что в этом году снимает уже четвертую экспедицию.
Нет, не таков Василий Никанорович. Он даже не разрешил никому вмешиваться в наши сборы.
— Ребята собирались в далекие северные моря, — сказал он маме с укоризной, — а вы хотите что-то переделывать. Ничего не надо. Того, что они взяли с собой, вполне должно хватить в пустяковом тренировочном путешествии…
После этого наши рюкзаки, планшетка с картой и компасом были выданы нам в том виде, в каком привезли мы их из Александрова. Мама тут же вернула мою гордость — складной перочинный ножик с двумя лезвиями, отверткой, шилом и штопором, купленный мной на собственные сбережения.