— Эй, пареньки, пошевеливайтесь!
При всем желании мы не могли быстрее шевелиться. Свободного времени и так оставалось только на то, чтобы утереть пот с лица. Даже Ванюшка с Петькой и те поутихли, перестали шутить и «купаться» в соломе. Витька наклонился ко мне и зашептал:
— Надо домой уходить отсюда!
19. СОЗВЕЗДИЕ ВОДОЛЕЯ
И все же упряжка кончилась. Правда, и после того, как солнце скрылось за горизонтом, продолжалась работа, но уже с поля не привозили новых снопов. Жнейки, целый день словно стрекозы трещавшие и взмахивавшие легкими крыльями, наконец затихли и остановились. Я сверху видел, как Сенька распрягал лошадей. Жнецы возвращались с разных концов поля к навесу.
Остановились и наши неутомимые механизмы. Наступила такая тишина, что даже в ушах зазвенело. Мы, привыкшие говорить, пересиливая шум машин, продолжали кричать друг другу, словно глухие. И это невольно вызывало смех, несмотря на усталость.
— Сейчас ужин будет! — кричит Петька.
— Помыться бы хорошо! — говорю я как будто бы тихо, но сам ору на весь ток.
— Погоди, немного сполоснемся, — обещает Ванюшка и первым скатывается со скирды.
Мы следуем за ним, и опять получается весело. Бежим к водовозной бочке. Поливая друг другу из кружки, умываемся. Тут же плещется Сенька.
— Ну, как поработали? — спрашивает он.
— Хорошо, — отвечаю я и, подмигнув, добавляю: — только Витька говорит, упряжка длинновата…
— Она и у тебя не короче вышла, — отшучивается приятель.
— А вы не горюйте, — смеется Сенька, — она к осени с каждым днем короче…
— Зимой, должно быть, и вовсе короткая, — говорю я.
— Конечно, — соглашается Сенька, — зимой солнце только взошло, глядь — уж и садится.
Он утирается холщовой тряпкой и сообщает, будто по секрету:
— После ужина можно как следует на реке помыться. Поедем лошадей пасти.
И мы едем. Мальчишек подобралось, кроме нас, Сеньки и Ванюшки с Петькой, еще трое — всего восемь человек. У каждого по лошади. После ужина наш маленький кавалерийский отряд верхом двинулся по полю в направлении видневшейся вдали редкой гряды деревьев.
Уставшие за день кони неторопливо переставляли ноги, и продвигались мы довольно медленно. Меня это нисколько не огорчало. Даже наоборот, случай с тачанкой живо воскресал в памяти, и я больше всего боялся быстрой езды, особенно в таком неустойчивом положении, как верхом на спине у лошади. Я был убежден, что, скакни моя лошадка два раза, — и я буду на земле.
Мы проехали редкую гряду леса и стали спускаться в прибрежный луг уже совсем в сгустившихся сумерках. Лошадей стреножили и пустили пастись, повесив одной из них на шею медный шаркунец, грубо дребезжавший при каждом движении животного. На самом берегу запылал огонь. Мы полезли купаться, пользуясь светом веселого костра.
Надо сказать, что ночное купание доставило мне не меньшее удовольствие, чем купание в яркий солнечный день. Воспользовавшись небольшим куском хозяйственного мыла, которое захватил с собой запасливый Сенька, я хорошо помылся, освободился от пыли, налипшей на меня за две длинные упряжки.
Петька вылез из воды первым. Ванюшка немедленно бросил в него горсть песку. Тот не остался в долгу и, как только обидчик очутился сам на берегу, запустил в него золой и даже целой головешкой. С этого и началась возня. Не знаю, как долго это могло бы еще продолжаться, но огонь стал угасать, и всем пришлось заняться дровами.
Костер разгорелся. Яркие языки пламени высоко вырывались в небо, разбрасывая искры. Пламя будто дразнило своего извечного противника — воду, облизывая реку летучими красными бликами. Мы уселись вокруг костра. Сенька отправился поглядеть коней, а когда вернулся, то сразу же строго обратился к одному из незнакомых мне пареньков:
— Мишка, где Володька со Степкой?
— Не знаю, я их не пасу, — хмуро ответил Мишка, почему-то отводя глаза в сторону.
Я только сейчас обратил внимание, что нас осталось шестеро. По хитрой улыбке Ванюшки можно понять: произошло нечто забавное.
— Опять небось за картошкой на юхинское поле полезли? — избавил меня Сенька от напрасных догадок.
— Откуда я знаю! — отмахнулся Мишка.
— Хоть уж не ври. Ты-то не знаешь! Поди, вместе обмозговали…
Через полчаса послышался плеск воды, потом в свете костра показались две фигуры в одних рубашках, высоко закатанных на груди. Сенькины предположения полностью подтвердились.