— Есть кто тут? — кричит Витька.
Через некоторое время из маленькой двери выходит полная женщина в халате. Она сонно глядит на нас.
— Ну, што вам? — спрашивает она, сдерживая зевоту.
— Попить у вас есть?
— Квас.
— А воды никакой нет?
— Целый бачок…
— Да нет, лимонной или клюквенной.
— Нету, — резко отвечает буфетчица, собираясь уходить.
Мы покупаем три пол-литровых банки квасу, выпиваем их тут же, возле стойки, и выходим на улицу. Рядом с вокзалом растут какие-то низкие кустики не то ивы, не то желтой акации. Листья такие пыльные, что определить невозможно. Тут мы и садимся в тени.
Мне хочется сказать Сеньке на прощание что-то важное, но что именно, я не знаю и потому молчу. Молчат и оба мои приятеля. Время тянется медленно. Я ложусь на спину и гляжу в небо, по которому плывут редкие облака.
— Вот, значит, и едете, — нарушает наконец молчание Сенька.
— Едем, — вздыхает Витька.
Ребята опять замолкают. А я наблюдаю за облаками. Они плывут в ту же сторону, в которую поедем и мы с Витькой. Но все же мы, наверное, будем в Москве быстрее.
Остаются считанные минуты до прихода поезда. Мы купили билеты и стоим на перроне. И сейчас не находится нужных слов. А молчать неприятно. Скорее бы приходил поезд!
Паровоз издалека оповещает о своем приближении протяжным красивым гудком. Все ближе и ближе поезд. Вот он подкатывает к станции. Лязгают буфера вагонов. Оживает платформа. Мы прощаемся с нашим новым другом и забираемся в вагон.
— На-ка, подержи, — неожиданно вспоминаю я и, сунув рюкзак в руки Витьке, выскакиваю на платформу к Сеньке.
Дежурный в красной фуражке уже дважды ударил в звонок, уже заливисто поет кондукторский свисток, ревет паровоз могучим бархатным басом.
— Сеня, держи на память! — кладу я в руку товарищу свой ножик и вскакиваю на площадку вагона, начинающего тихо двигаться. — Пиши! — кричу я Сеньке, который идет за нашим вагоном. — А будешь в Москве — адрес знаешь!..
— Знаю! Напишу!..
Все быстрее и быстрее движутся вагоны. Поезд набирает ход, и колеса отбивают частые удары на стыках рельсов. Я радостно думаю о возвращении домой, и все же мне грустно расставаться с новыми людьми, которых я узнал за эти каникулы, с новыми местами, которые я не только узнал, но и успел полюбить вместе с этими людьми, а может быть, только благодаря им.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
С тех пор прошло немало лет. Жизнь раскидала нас в разные стороны. Виктор служит в Северном флоте, на боевом корабле. Его мечта осуществилась — он плавает в суровых северных морях. Я изредка получаю его торопливые, короткие письма, получаю их там, где они успевают меня догнать, — то в сибирской тайге, то в Алтайских горах, куда я попадаю с геологической партией, в которой работаю. Я тоже не жалуюсь на свою судьбу и считаю, что мое самое заветное желание сбылось. Во всяком случае, более интересной и более увлекательной работы, чем моя, я не знаю.
Когда удается выбраться домой навестить мою постаревшую, любимую маму, я непременно захожу вечерком и к Петру Николаевичу побеседовать за чашкой чая. Иногда подсаживается к нашему столу и «вредная соседка» Варвара Алексеевна. Мы теперь с ней большие друзья. Это ведь она тогда вместе с Василием Никаноровичем уговорила родителей отправить нас в деревню, чтобы предоставить нам самостоятельность, предоставить возможность «набивать синяки», «набирать жизненный опыт», как говорит Варвара Алексеевна.
В этом году в конце лета произошла замечательная встреча с моим Виктором. Он приехал в краткосрочный отпуск, когда я гостил у мамы. А через несколько дней у нас в квартире появился Василий Никанорович. Он опять приехал в командировку. Как это было чудесно — собраться всем вместе!
Мы засиживались допоздна. Вспоминали нашу северную экспедицию, поездку в деревню и очень много смеялись. А потом наступала минутка тишины, каждый задумывался о чем-то своем. И вот однажды в этой тишине заговорил Виктор:
— А все-таки, знаете, тогдашняя тренировка мне лично очень пригодилась, особенно в первое время службы на море…
И я хорошо понимаю Виктора. Мне ясно, что морская служба не такая легкая, как это может показаться человеку, не испытавшему ничего в жизни. Да ведь и всякое дело дается не сразу. Разве мне легко было привыкать к работе геолога? Бесконечные переезды, длинные пешие переходы под дождем и солнцем, в пургу и в мороз, ночевки где попало — в сарае, а то и вовсе под открытым небом около костра…
Как часто где-нибудь в тяжелом таежном переходе я с большой благодарностью вспоминал нашего доброго учителя Василия Никаноровича. Вспоминал старого мельника, его ворчливую жену и жалел, что этих добрых стариков уже нет на свете, вспоминал Сеньку, Димку. Это они меня научили не бояться никакой работы.