кювет, заполненный водой, и ползет к нам. Мы, конечно, постреляли по театру, но остался очень неприятный осадок… Конечно, мы их потом всех наградили посмертно… Вошли мы в парк через первые ворота. В парке было много зенитных ору-дий. Мы начали бить по этим орудиям. Приблизиться к Рейхстагу было невозможно из-за траншеи метро, строивше-гося вскрышным методом, заполненной водой из реки Шпрее. Через нее был мост, но годный только для проезда авто-транспорта. Всем было ясно, что по этому мосту танкам не проехать. Короче говоря, мы постреляли по зениткам, пока все не побили. Потом стали в оборону.
В ночь с 30-го на 1-е мы стояли в парке, а утром переехали ближе к мосту Мольтке. Команды двигаться дальше не было. 1 мая мы оставались у моста и весь день находились под страш-ным обстрелом. Сидели в подвале в готовности в случае чего выскочить к танкам и отразить контратаку. Вдруг команда: "Срочно представить пять человек к званию Героя». Сразу дать по телефону данные, а завтра к утру представить наград-ные материалы. Мы дали по телефону маленькую реляцию на пятерых. На завтра нужны были наградные с печатью. А где печать? В штабной машине во дворе тюрьмы Моабит. На улице уже смеркается. Участок Моабит-штрассе до моста и после нero простреливается со страшной силой. Дома горят. Можно было, конечно, забастовать, и никто бы меня не обвинил. Комбат вообще мне в рот смотрит. Он боялся все-таки, что я решу батальоном командовать. Но я подумал, что и не такое бывало. И пошел. Из подвала в подвал. Один раз назад обер-нулся, а того подвала, где я сидел, уже и нет. Добрался до пло-щади, а по ней бьет батарея. Мне надо проскочить через нее и вбежать в калитку. Считаю: раз, два, три, четыре — пауза, два, гри, четыре — вперед! Бегу и думаю, а если калитка закрыта? Нет, открыта. А кто там, в тюрьме? Парторг, замполит, дело-производитель, начальник связи. Я их всех поднял писать ре-ляции. А это не так-то просто. Короче говоря, написано, пе-чать поставлена, и уже рассвело. Во дворе нашел велосипед, сел на велосипед. Прихожу, а тут уже братание с танками Укра-инского фронта.
ШИШКИН Григорий Степанович
★ Совершили пятидесятикилометровый марш, постреляли, погрузились на платформу и двинулись в Ломинцево Тульской области на формирование. Я попал в 118-ю отдельную танковую бригаду. Командовал ею грузин Шалва Бригва-дзе. А командиром батальона был геройский мужик осетин Петр Газмурович Джемиев. Наша бригада не входила ни в какую армию, а была в резерве командования фронта. Нас бросали туда, где создается критическая ситуация — или немцы наметили прорваться, или наши наступают. За год, что я воевал, пришлось побывать и в 10-й армии, и в 22-й армии, и в 3-й ударной.
По дороге, надо ж такому случиться, мой механик-водитель заболел куриной слепотой. Вначале думали, что, может быть, шутит или притворяется. Ничего подобного,
совершенно ничего не видел в темноте. Доложил фельдшеру. Он объяснил, что эта болезнь лечится каротином. Нужно много морковки или свежей печени. Морковку где возьмешь? А печень… воинский эшелон — товарные вагоны, платформы — двигался по степи. На нем танки под брезентом. Под этим брезентом вся наша жизнь протекала. И вот остановились на каком-то полустанке. Долго стояли. Смотрим, гонят на восток коров. Мы к пастуху. Объяснили, что нужна печенка. Он говорит: «Нет, я не могу отдать вам корову. Я же должен сдать их по счету». — «Мы тебе дадим расписку». — «Хорошо». Написали на бланке нашего батальона, печать поставили. Забили эту корову, вырезали печенку. И стали давать ему эту сырую печенку — чуть-чуть посолит и ест. И представь, пока доехали, болезнь прошла!
Постояли в Ломинцево — крупной узловой станции в Туле. Я в то время исполнял обязанности начальника поезда. Моя обязанность была — на станциях подойти к военному коменданту, узнать маршрут следования, продолжитель-
Последние дни войны. Экипаж ИС-2 позаимствовал где-то в домах стол и стулья и отдыхает с комфортом
Экипажи танков ИС-2 получают боевую задачу
ность остановки, передать это начальству и донести его распоряжения до личного состава. Вдруг меня вызывает командир бригады с замполитом. Прихожу, сидят: «Военный комендант доложил, что наши танкисты вскрыли и ограбили вагон с копченой свининой. Срочно проверить! Не дай бог будет проверка! Найдут — тебя же и расстреляют». Я, конечно, перетрусил. Собрал своих коллег, лейтенантов, объяснил задачу. К себе прихожу, залез в танк, посмотрел во всех закутках — ничего нет. Поехали дальше на фронт, никакой проверки не было. Кто будет воинскую часть проверять?! Надо сказать, кормили паршивенько — бульон из гороховой муки. А тут на второй или третий день после этого случая приносит мне командир башни, сержант, котелок: «Лейтенант, обед». Я опустил ложку, а там кусок копченой ветчины. Думаю: «О! Наконец-то начали кормить. Видимо, подъезжаем к фронту». Потом узнаю, что другим ничего не давали. Я так и так — молчат. Спрашиваю: «Японский бог! — Мы тогда в выражениях не стеснялись. — Откуда это?!» — «Лейтенант, да все прошло уже, мы уехали». — «Покажите, где вы спрятали? Я искал, не нашел». Так они что, мер-
завцы, сделали?! Они из снарядных ящиков вытащили часть снарядов и разложили их в ниши. Ветчину положили на дно ящиков и прикрыли ее снарядами. Оказывается, все танкисты бригады так сделали! Ладно. «Как украли-то?! Там же каждый вагон охраняется!» — «Мы подошли, спросили: «Ты откуда будешь-то?» — «Да я ивановский». — «А, ивановский, а у нас есть ивановский! Петь, подойди сюда». — «Какой район?» — «Да елки-палки, я тоже с этого района». Короче говоря, разговорили. А в это время сняли пломбы, открыли двери. И несколько тушек копченой свинины свистнули…
Приехали на фронт под Невель. Это уже конец лета — начало осени 1943 года. Ехали к передовой ночью, устали, конечно, страшно. Видно только синий огонек впереди идущей машины, потому что фары зажигать нельзя. Вокруг какие-то вспышки, осветительные ракеты летят… Расположились. А танк, когда приезжаешь на место, он же теплый — махина большая. На моторное отделение брезент накинешь — там и в морозы благодать. Вот уже позже, зимой, пока танк едет, нарочно закрываешь жалюзи, чтобы он нагрелся до предела. Приезжаешь, брезент на моторное отделение, края прикиды-
ИС-2 на улицах Берлина. Во время уличных боев танк становился ядром штурмовой группы. Апрель 1945 года
Командир танка ИС-2 ведет огонь из зенитного пулемета ДШК. Однако мирно стоящие на заднем фоне люди заставляют признать фотографию постановочной
ваешь снегом или землей. И там кайф! Можно до гимнастерки раздеться! Только задремали, вдруг вызывают командиров танков моего взвода к командиру батальона: «Утром идет в наступление батальон пехоты. Ваша задача — поддержать этот батальон, вырваться вперед, подавить огневые точки. Пройти, проутюжить немецкие позиции, чтобы наша пехота могла двинуться дальше. По данным разведки, у немцев в обороне несколько пулеметов и рота автоматчиков».