– Отставить такие разговоры! Здание энергоблока продержится все наводнение, и заливку не размоет. Всем ясно?
– Господин старший лейтенант, зачем заливали котел, если здание такое крепкое? И главное, зачем его заливали навсегда?
– Этот энергоблок, как и вся станция, представляет собой угрозу, и ее посчитали необходимым деактивировать. Повторяю… Вам все ясно? Отставить разговоры по поводу возможной опасности. Командир, спустись вниз и получи на отделение пайки. Вперед. А тебя как, теоретик, зовут?
Курсант смутился и представился:
– Курсант Ерофеев, господин старший лейтенант.
– Чтобы ты тут народ не смущал, спускаешься вниз и докладываешь командиру взвода о том, что я назначил тебя дежурным по продскладу. Бегом. Можешь не одеваться – там форма ни к чему. Да и тепло уже. Натопили. Вперед!
Курсант побежал вслед за своим командиром отделения.
Ханин посмотрел, что все устроились, и, спустившись в холл, подозвал к себе командира взвода:
– Отбой в десять. Проследишь. Я с командиром первого взвода. Понятно?
Первый взвод, а вернее его два отделения, засел в одноэтажном домишке, и, можно сказать, устроились они вполне прилично. Тоже в тепле, да еще чайник поставили на плиту. Газовый баллон, соединенный шлангом с плитой, не внушал доверия, но хотя бы давал возможность чаю попить или даже суп сварить. И опять все почти голые и кругом туман испарений.
– Носки и ботинки не снимать! – в шутку скомандовал Ханин. – Задохнемся нахрен…
Курсанты, смеясь, приветствовали командира. Мичман Серов, командир первого взвода, приветствовал Ханина поднятой железной кружкой с чаем.
– Чай будешь, командир? – спросил он у замерзшего, но не подающего вида старлея.
– Ну, коли угощаешь…
– Все устроились? – спросил Серов, протягивая кружку с вкусно пахнущим кипятком.
– Вроде. Уже питание делят.
– Я тут своевольничал. Сказал организовать из консервов НЗ. Слушай, запасливый тут человек жил. У него полпогреба соленостей, варенья, консервов, грибов… Мрак. Он на ядерную войну, не иначе, рассчитывал.
– Там, в трехэтажке, тоже ничего запасец… Нам просто повезло.
– Да уж, везенья полные штаны, – горько усмехнулся мичман. – Мы на острове, а в километре от нас почти что ядерная субмарина тонет.
– Блин, Костя! И ты туда же?
– А что, еще кто-то есть, кто такие предположения выдвигает? – усмехнулся Серов.
– Да, но он уже в наряд пошел за них, – сказал Ханин, присаживаясь и страдая от холода мокрых налипших форменных брюк.
– Командир, ну меня-то ты хрен куда поставишь…
– Поставлю. Ночью обход делать будешь.
– Легко, – согласился Серов, словно ему что-то предложили, а не уведомили.
– Утром я тебя сменю, – сказал Ханин, вытирая мокрое лицо поданной мичманом тряпкой.
– Давай. Что про НЗ скажешь?
– Отлично. Не верю я, что эти басурманы продовольственный склад не тронут.
– Надо посты расставить… За уровнем воды следить.
Старший лейтенант посмотрел удивленно на мичмана и сказал:
– Слушай, Серов, ты что такое читал недавно? У тебя всегда так… что-нибудь вычитаешь умное и давай внедрять. Без постов перебьемся… Дневальные пусть на склон ходят – проверяют.
Мичман пожал плечами и сказал:
– Мне-то что… Мичманы и прапорщики не тонут.
Ханин ухмыльнулся, зная, с чем себя так самокритично сравнил Серов, и, поставив опустевшую чашку на стол, сказал:
– Пробегись посмотри, как твое третье отделение обжилось. Я хоть обсушусь, пока ты там порядок наводить будешь.
Мичман встал и вышел в дождь без малейшего протеста.
– Командиры отделений, ко мне! – крикнул Ханин, когда дверь за мичманом закрылась.
Подбежали двое старшин с оголенным торсом. Ну, хоть портки из уважения надели.
– Назначить дневальных на сегодняшнюю ночь. Без разрешения командира взвода дом не покидать. Ты, Кирилл, – обратился Ханин к ближайшему командиру отделения, – отправь кого-нибудь, чтобы пулей облетел все взводы и передал мои указания. Назначить дневальных и вестовых. И никому лишнему на улице не появляться. Далее, чтобы у каждого дневального были свечи на всю ночь. Свечей не тушить и выставить их на окна, ближайшие к дверям. Только пусть мне попробуют пожар устроить… лично зажарю. И пусть берут тряпье из шкафов там всяких. Короче, чтобы на полу не спали. Ясно?
Кирилл переварил информацию и кивнул.
– Давайте. Надо без эксцессов прожить этот потоп.
«Комоды» ушли.
Подперев голову кулаками и скинув мокрую фуражку на стол, Ханин сидел на маленькой кухне небольшого дома и думал грустные думы. Хрен с ним с потопом. Но застрять вот так, возле реактора! Надо внимательно следить за народом. Кто первым блевать начнет. Хотя блевота – это уже в их ситуации – смерть. Хоть бы счетчик один выдали. «Нет, не надо нагнетать излишние страхи…» – командир роты, уезжавший вместе со штабом учебной части вглубь, был категоричен и заявку на выдачу оборудования не подписал. Матерясь, Ханин погрузил роту по машинам и повез на объект. Но и здесь он не смог найти ни одного детектора! Их просто изъяли у персонала. А центральное табло показывало меньше, чем было заявлено в Москве, даже после бомбардировки солнечными выбросами. Без комментариев. Ханин четко понимал, как командовать ротой, но ни хрена не знал, что же делать дальше. А связи нет.
Со вздохом старлей встал и, с хрустом потянувшись, застонал от удовольствия, разминая уставшую спину.
– Кирюха!
– Я, господин старший лейтенант!
– Уже обежал, что ли?
– Так точно! Всем сообщил.
– Хорошо. Кипятите воду в больших кастрюлях и несите ее по другим отделениям и взводам.
– Так ведь воды-то… и нет… – растерялся командир первого отделения.
– А эта откуда? – спросил Ханин, указывая на чайник.
Кирилл пожал плечами и сказал:
– Здесь была. В чайнике.
– А в баке?
– Из бочки в ванной.
Ханин поднял двумя пальцами горячую крышку чайника и заглянул внутрь. Вода плескалась на самом дне. Вот козел, Серов! Теперь придется искать воду, чтобы напоить роту. Понятно, что начальству в ж…у ребята заглядывать не будут. Но условия, максимально приближенные к боевым, а отсюда как ты – так и к тебе. А один взвод напоить нельзя, в роте все друг на друга смотрят. И отделение нельзя… Вперед за водой.
Выйдя к расположившимся в огромной комнате отделениям, Ханин сказал громко:
– Так, караси… Хотя какие вы караси… Так, рыбы без названия. – Раздались тихие смешки. – Чаю хотите? Че, правда хотите? Я надеялся, что вы гордо откажетесь… Нет? Ну, хрен с вами, ищите воду. Открывайте краны, только тазы подставьте. Может, что и стечет. Эй, вы все в ванну не поместитесь. Стоять, сказал. Так, ты, ты и ты. Чухайте снова в подвал, ищите компоты, соки, всю эту лабуду, короче. Поднимайте наверх. Ки-рюха! – «Комод» снова подошел ближе. – Возьми пару ребят, и тихо, только чтобы это в бедствие не переросло, принесите ведро дождевой воды. Под сток поставьте. Наберите и принесите.
– Так ведь пить нельзя ее.
– Поэтому и говорю – тихо. Притащите, ставьте на плиту и кипятите. Вскипит, сразу, дураки, не выключайте воду. Чуть позже. Пусть остынет, и посмотри, что на поверхность всплывет.
– Что всплывет?
Ханин раздраженно махнул рукой и сказал:
– Хрен с ним… меня позовите, я посмотрю. Я в комнате за кухней. Понятно? Молодец. Потом всех на поиски чая и сахара. Если эта вода не пригодится, у нас есть еще что вскипятить.
Уже обращаясь ко всем остальным, Ханин сказал:
– Так… Я вижу, все поели уже? Молодцы. Всем, кто не занят, отдыхать и не мешать тем, кто работает. Ясно? И не храпеть, рыбы… меня разбудите.
Под чуть слышные смешки Ханин пошел в комнату. Главное – не переборщить в распущенности. Главное, чтобы они не забылись. Главное, чтобы он остался для них командиром. Иначе быть беде. Пойдут другие дома рушить. Сбегут на подручных средствах. Утонут к чертям. Если командир становится классным парнем – он перестает быть командиром. Старая, избитая истина. Но нельзя строить этих детей после стресса, что они пережили. После того как трое суток они срастались с лопатой. Нельзя. Ханин не мог не подбадривать их своими, иногда плоскими, шутками. Потому что депрессия еще хуже. А депрессия окружающего залитого дождем мира вообще непобедима. Значит, пусть лучше прикалываются и веселятся. Пусть спят и отдыхают. Не могут спать и отдыхать? Ханин найдет им занятия. Надо будет, пойдут дома обкапывать, на всякий пожарный. Главное, чтобы все настроения в роте были подконтрольны.