И вот тогда она по-настоящему началась. Уайетт вырвал меня из заботливых рук Ванна и инициировал праздничные тосты за Веру, Киллиана и меня. Затем мы переместились на танцпол и попытались выпустить пар. Пока Уайетт не начал опять выкрикивать тосты, и всё не началось по новой. Закрепили — повторили.
В общем-то, весь вечер прошёл в смехе, любви и алкоголе. Я даже танцевала с Трентом, пока он не начал слишком навязчиво трогать меня и предлагать неприличные варианты окончания вечера. Тогда я всучила его Стеф, которую, кажется, совсем не смущали его похотливые руки.
К двум часам, гости практически разошлись, моя голова была совсем лёгкой, кровь в теле бурлила. Я посмотрела на свои босые ноги и задалась вопросом, куда делись мои туфли.
Вера обхватила меня руками сзади и взвизгнула:
— Ты моя луууууучшая подруга!
— Я знаю!
— И это луууууучший вечер!!
Я улыбнулась как идиотка и развернулась к ней.
— Я знаю!
— Спасибо за вечер! — сказала она мне, её взгляд был тусклым, но искренним. — Это было так неожиданно.
Хоть я и была пьяна, я знала, что не могу присвоить всё себе.
— Уайетт и Антихрист сделали большую часть сложной работы, — сказала я ей. — Я только руководила. Это было несложно.
Вера хихикнула.
— Антихрист?
— Эзра, — уточнила я.
Она нахмурила лоб, оглядев зал.
— Кстати, где он? Мне надо поблагодарить и его тоже.
— Наверное, приносит в жертву панду или пугает детишек.
Вера фыркнула.
— Панду?
Я пожала плечами.
— Просто он злой.
Она покачала головой.
— Будь добрее, Моллс. По крайней мере, он устраивает хорошие вечеринки.
Взяв меня под руку, она потащила меня к краю танцпола.
— Твой папа уже ушёл?
— О, да. Уже давно. Как и Ванн, как мне кажется.
— Он не остался надолго, — сказала я.
Она зевнула в руку.
— Обычно он не пьёт, не танцует и не ест, поэтому тут ему было нечем заняться.
— Он танцевал со мной, — засмеялась я. — Не очень хорошо. Но танцевал.
Я покосилась на разоренный стол. Объеденные шпажки лежали кучками как тела на поле боя посреди пятен васаби, айоли и соуса сирача. Посредине одной из тарелок лежал оставленный кем-то чизбургер.
Присев на корточки, я стала искать под столом свои туфли. Я подняла скатерть и потеряла равновесие,
— Ой.
Надо мной раздался смех Веры.
— Что ты делаешь?
— Ищу свои туфли, — пробормотала я.
— Я вижу твои трусики, — хихикнула она. — Точнее то место, где они должны быть.
Я взвизгнула и резко выпрямилась, расправив своё кружевное платье-мини. Это был смелый выбор для человека, который предпочитал сливаться с фоном, но я чувствовала себя милой в этом платье с вырезом и длинными рукавами. Также у него была наполовину открытая спина, и я испытала чувство самодовольной радости, когда увидела, что моя спина не выглядит в нем жирной.
Но в течение всего вечера я всё время следила за тем, чтобы не нагибаться под определенным углом и не расставлять широко ноги, сидя на стуле. По большей части, я притворялась, что участвую в парном забеге с самой собой и мои лодыжки связаны невидимой верёвкой.
Теперь вам должно быть понятно, почему я избавилась от туфель почти сразу же, как вышла на танцпол.
Я повернулась вокруг на носочках, не понимая, как мне теперь вставать, не обнажив себя ещё больше.
— Мне надо было надеть трусики! Почему я не надела трусики?
Вера нагнулась, так сильно хохоча, что не могла выговорить ни слова.
— Помоги мне! — потребовала я. — Я не могу встать, не засветив перед всеми твоими друзьями свои девичьи прелести.
Она делала глубокие вдохи и выдохи, пытаясь дышать сквозь смех.
Сидя на корточках, я опустилась на пятки и натянула край платья вниз, чтобы ни под каким из углов ничего не было видно.
— Хорошо. Я просто останусь спать здесь. Сидя. Не беспокойся обо мне.
Надо мной нависла тень Киллиана, который подошёл к своей невесте.
— Молли, почему ты на полу?
— Потому что на ней нет белья! — воскликнула Вера.
Моё лицо покраснело, точнее, стало цвета граната, и я произнесла небольшую молитву с просьбой о землетрясении баллов в шесть. Мне не нужно было сильное землетрясение с жертвами. Только такое, что было способно заставить пол разверзнуться и поглотить меня всю.
Но когда землетрясения не случилось, я спокойно объяснила Киллиану:
— На мне есть белье.
Он подмигнул мне.
— Я тебе верю.
Вера засмеялась ещё громче.
К Киллиану подошёл Уайетт и ещё несколько работников кухни, которых я знала.
— Почему ты на полу? — спросил он.
И как я теперь должна была вставать? Теперь свидетелей прибавилось, а я была не настолько знаменита, чтобы позволить себе светить промежностью!
Также как и грудью, в общем–то.
Хотя сейчас я с трудом понимала, почему мой пропитанный алкоголем мозг решил, что это все маркеры знаменитости.
— Я решила, что буду тут жить, — сказала я Уайетту. Похлопав рукой по полу рядом с собой, я добавила. — Это мой новый дом.
Вера навалилась на Киллиана и объяснила:
— Она застряла.
Я выпустила струю воздуха, которая заставила мою чёлку подлететь в воздухе. Хотя бы она не вспомнила опять о моём нижнем белье.
Ко мне протянулась рука. Я посмотрела наверх на разочарованное выражение лица Эзры и сжалась.
— И вы все стоите тут, уставившись на неё, — сказал он с каменным выражением лица.
Мои щёки сделались ещё краснее. Но не только я одна покраснела из-за его замечания.
Я положила свою руку в его, чтобы всё это закончилось, и он потянул за неё, чтобы помочь мне встать. Честно говоря, это было не самым элегантным восстанием из пепла. Но я была рада снова стоять на ногах.
Выдернув поскорее свою руку — проигнорировав при этом тепло, силу и совершенство руки Эзры — я заставила себя пробормотать:
— Спасибо.
Его
— Как ты оказалась на полу?
— Я искала свои туфли.
Не осознавая того, как странно прозвучали его слова, он невозмутимо сказал:
— Я оставил их у себя в офисе, чтобы они не потерялись.
Задрав голову так, чтобы мой рот не раскрылся от удивления, я приняла его ответ с бесстрастным выражением лица, на которое только была способна.
Вера была менее спокойна.
— Это мило с твоей стороны, Эзра! Ты очень милый! Молли, разве не мило, что Эзра сделал это для тебя?
Киллиан и я уставились на Веру в ужасе. Я называла Эзру лучшим другом Киллиана, но только потому, что я не знала, как ещё можно описать их отношения. Исходя из того, что рассказывала мне Вера, их отношения всегда были натянутыми. Она говорила, что это такой тип мужской дружбы, когда один готов умереть за другого, но ни один не любит по-настоящему.