— Товарищ младший лейтенант… — начал я, но вдруг где-то рядом загрохотал взрыв. Подпорки и стены убежища зашатались. Мальчик проснулся и крикнул испуганно:
— Мама! Мама, где ты?
Девушка-врач стремительно бросилась к ребенку, прикрыв его своим телом, и задула лампу. Но я успел заметить, как напряглось ее хорошенькое бледное лицо под врачебной шапочкой. Я разглядел даже легкий пушок у ее стиснутых губ, эта мелочь почему-то особенно врезалась в память. Я направился было к выходу, но в этот момент прямо надо мной сверкнуло ослепительное ярко-красное пламя, и я ощутил, как разверзлась вокруг нашего убежища земля, и меня ударило упругим горячим воздухом.
Я принял решение немедленно перевести отсюда раненых в более глубокие и надежные укрытия.
Легкораненые шли сами, поддерживая друг друга, по траншеям к подножью видневшегося впереди холма. Тяжелораненых мы на носилках, а то и прямо на спине перетаскивали в окопы, вырытые там, где раньше была живая бамбуковая изгородь и в земле сохранились еще тесно переплетенные корни. В небе ревели самолеты. Свистели бомбы и полыхали кроваво-красные вспышки разрывов. В селе начались пожары. Зловещее ночное небо раскалилось от огненного зарева. Земля опрокидывалась и уплывала из-под ног.
Вдруг прямо над нами загорелась осветительная ракета, бросив на землю призрачный зеленоватый свет. В одном из ходов сообщения прямо перед собой я увидел девочку. Ракета светила так ярко, что я разглядел даже черные пятна сажи на ее лице.
— Не ходите туда! — крикнула она.
— Почему? — я посадил на землю раненого, которого вел по окопу, и подошел к ней.
— В деревню нельзя, ее бомбят! Поворачивайте назад.
— Но… — начал было я.
— Нет! — настаивала девочка. — Вам надо идти обратно, а потом свернуть к нашей школе. Вы знаете дорогу?
— Знаю, — я взял ее за руку. — Ты тоже пойдешь с нами.
Я почти не видел ее лица, ракета уже погасла; но всякий раз, когда она открывала рот, в темноте белели маленькие зубы, и мне казалось, будто они перепачканы чернилами. По утрам из госпиталя было видно, как ребята с книжками в руках идут в школу. Может, и эта девочка тоже была среди них? Вспыхнула еще одна осветительная ракета. От светящегося пучка тянулись тонкие струйки белого дыма, похожие на маленькие слоистые облачка. Самолеты держались теперь очень высоко, и слышен был только пронзительный свист бомб… Девочка быстро нагнулась, прижавшись к стенке окопа, и выдернула руку из моей ладони.
— Ты куда?
— Побегу в поле к маме. А то она еще начнет меня искать…
И она исчезла за поворотом траншеи.
Я повел раненого к школе. Мы шли быстро, но время от времени оборачивались, и один раз, всего только один раз, мы увидели где-то далеко фигурку девочки с развевающимися волосами, освещенную резким, до боли в глазах, светом ракеты. Наверно, траншея кончилась, и девочке пришлось бежать поверху.
Возле школы я встретил нашу девушку. Она тоже привела туда раненых. Сама она приняла такое решение или кто-то направил ее сюда? Заметив мой удивленный взгляд, она потупилась и вдруг произнесла скороговоркой, словно желая поскорее вытолкнуть из себя слова:
— Разрешите доложить, мальчик умер!
Я сразу не понял.
— Разрешите доложить, — повторила она. — При транспортировке у мальчика снова был приступ удушья…
Теперь я понял, но крикнул ей:
— Нет!