Я снова почувствовала лёгкое прикосновение и поняла, что Александр взял мою ладонь и переплёл наши пальцы. По телу сразу же пробежала мелкая дрожь от столь желанной близости и такого трепета. Мне стало так тепло, словно я нахожусь не в психиатрической больнице, а дома, и мне так уютно, что не хочется терять это ощущение. В голове сразу пробегают сладостные воспоминания нашей с Алексом жизни, и я невольно улыбаюсь.
«Я должна выбраться! Ради Алекса, ради себя, ради нашего будущего!»
Изо всех сил стараюсь побороть действия лекарств и сказать такие важные слова. Делаю глубокий вдох и открываю рот.
— Я тебя люблю, — растягиваю каждое слово, потому что даётся это очень сложно, мой голос словно чужой, хриплый и такой тихий.
Рука Алекса чуть сильнее сжимается, и он резко разрывает наши переплетенные пальцы. В секунду мне становится так пусто, так одиноко, словно он оставил меня, бросил и попросту ушёл. Если бы не моё состояние, я бы обязательно схватила его и обняла как можно крепче, поцеловала, а после попросила бы прощения, но вместо этого я чувствую одиночество.
Но не успела я окончательно расстроиться, Александр так же нежно и аккуратно поднял меня с места и прижал к своей груди. В нос сразу же ударил знакомый аромат, и я постаралась вдохнуть его так сильно, чтобы в лёгких остался тонкий шлейф. Я чувствовала, как сильно бьётся его сердце, а сам он немного дрожал, будто плакал…
«Не смей, любимый, не смей! Я вылечусь и больше никогда не позволю тебе страдать!»
Я наслаждалась минутой близости, его теплом, его запахом, его любовью. Мне было так хорошо, что хотелось кричать от переполненных чувств, но вместо этого стояла и просто получала удовольствие. Жаль, что я не могла обнять его так же крепко.
Алекс гладил меня по волосам и что-то тихо шептал, но я снова не могла разобрать, а когда он отодвинул меня от себя, мне удалось ненадолго заглянуть ему в глаза.
«Плакал…»
Александр улыбнулся и нежно поцеловал меня в лоб, ненадолго задержавшись, будто не в силах меня отпустить. Он снова посмотрел на меня, отошёл в сторону, а меня взяла за руку медсестра и повела обратно в палату.
Я пыталась напоследок посмотреть на любимого, но ничего не выходило. И когда мы уже практически подошли к двери, мне удалось на него ещё раз взглянуть. Алекс снова шептал одними губами:
— Мы справимся, каттен!
И в этот раз я поверила, искренне и по-настоящему.
========== Александр Нильсен. Финал ==========
Очередной день лондонской осени сильно отличался от всех предыдущих. Сейчас за окном светило солнце, на небе не было ни одной тучи, а люди радостно бегали по улицам, наслаждаясь такой редкой тёплой погодой. И я радовался вместе с ними…
Только причиной моей радости было далеко не солнце и не мимолетный летний день посреди осени, я был счастлив от того, что сегодня наконец-то Агату выписывают из госпиталя. Спустя два месяца моя девочка будет рядом.
Эти шестьдесят дней дались очень непросто. Как бы я не старался быть сильным, ничерта не выходило. Я бился словно рыба об лёд, не в силах достучаться до Агаты, до её разума, до её сердца, которое всегда билось в унисон с моим. Мне казалось, что всё, мы не справились, я не справился, но месяц назад свершилось чудо, иначе назвать произошедшее не могу…
***
Я снова сижу в комнате для посещений в ожидании Агаты. Устало опустил голову и, если честно, внутри просыпается сумасшедшее желание сбежать. Не хочется снова смотреть в пустые глаза; не хочется понимать, что она снова не приняла реальность, которая вокруг неё, вокруг меня. Я знаю, что вот сейчас приведут мисс Харрис, а она снова бросит мимолетный взгляд на меня, в котором нет моей девочки. Да, мне объясняли, что это действие лекарств, но я же вижу, что это не моя Агата.
Шумно вздыхаю, поднимаю голову и смотрю по сторонам.
«Её ещё не привели, значит, есть время!»
Дабы не передумать, я поднимаюсь с места и делаю неуверенный шаг в сторону выхода. Моё тело будто сопротивляется моему разуму, который кричит, что нужно бежать. Он громко пытается доказать, что это конечная станция, дальше ничего не будет, а тело сопротивляется, да и судя по тому, как быстро бьётся моё сердце — оно тоже против. Во мне сейчас происходит настоящая дилемма: послушать разум, уйти и больше никогда не возвращаться, либо же послушать сердце, которое уже вопит, что нужно идти и бороться до конца.
Я стою, как настоящий идиот, посреди помещения и не могу сделать шаг к выходу, но и сесть обратно на диван тоже не получается. Нервно взъерошиваю волосы, делаю глубокий вдох, прикрываю глаза, а когда распахиваю их, то буквально теряю дар речи…
Дверь открылась и передо мной появилась моя Агата. Она действительно моя. Я вижу, как сверкает на таком родном лице счастливая улыбка; вижу, как она неуверенно переминается с ноги на ногу и заламывает свои хрупкие пальчики; вижу, как любимые глаза светятся и они больше не пустые.
Я стою и не могу сделать вдоха или выдоха, да даже шагнуть ближе к ней. Попросту не верю своим глазам. Видимо, заметив на моём лице замешательство, любимая уверенно подходит ко мне, но останавливается на расстоянии вытянутой руки.
«Боится или опасается меня?»
А мне так хотелось прикоснуться к ней, убедиться, что она реальная, настоящая, моя Агата. Но я не рискнул… Поэтому, как нашкодивший мальчишка, просто стоял и смотрел, разглядывая любимую с ног до головы. Я буквально отпечатывал в памяти каждую деталь, чтобы возвращаться в воспоминаниях снова и снова. Выбившаяся прядка волос; пухлые губки, растянутые в улыбке; лёгкий румянец; сверкающие глаза.
«Я должен запомнить всё!»
Пока я рассматривал Агату и не мог найти силы сказать банальное: «привет», она стояла и позволяла мне это делать, словно не хотела разрывать такой момент «знакомства», будто давала возможность привыкнуть.
— Каттен, — прошептал я и медленно, слегка неуверенно прикоснулся к щеке любимой, ласково погладив нежную кожу, — ты вернулась.
— Я скучала, — так же тихо прошептала Агата, сделала шаг ко мне, что разделял нас всё это время, и крепко обняла за талию, уткнувшись носом мне в грудь. — Прости, прости… — бормотала она, но я не слышал всего.
Крепко прижав хрупкое тело к своему, я полной грудью вдохнул аромат моей девочки и прикрыл глаза, наслаждаясь моментом. Нас не волновало, что мы стоим среди большого количества людей. Мы не переживали, что на нас косо смотрит персонал госпиталя. Мы просто радовались, что можем вот так стоять и обнимать друг друга. Искренне и по-настоящему, так, как давно уже не могли…
— Ты хотел уйти? — чуть отстранившись, заглянув в глаза, тихо спросила Агата, а я замер.
Что ей ответить? Правду, которая может сильно ранить её и подорвать наши и без того хрупкие отношения? Или же соврать, как говорят, во благо? Вот только во благо кому и чему?
Некоторое время молчу, не разрывая зрительного контакта, а после глубокого вдоха проговариваю:
— Хотел.
Короткий ответ, за которым ничего не следует. Ни разочарования во взгляде, ни слёз, ни малейшего изменения в лице. Агата просто смотрит и ничего не говорит, никак не реагирует. На секунду мне показалось, что она снова ушла от меня, снова вернулась в свой мир, оставляя меня в одиночестве.
Но как только я допустил такую мысль, она снова прижимается ко мне и говорит таким ровным, спокойным голосом:
— Это был бы правильный выбор.
— Почему? — я не верю своим ушам, да и не могу понять смысл её слов, которые почему-то отдались не сильной, но всё же ощутимой болью в груди.
— Ты достаточно намучился со мной, — вздохнув, ответила Агата. — Но знаешь, я рада, что ты всё же остался. Обещаю, я справлюсь.
— Мы справимся, каттен, мы…
***
В тот день я понял, что Агата осознала свою болезнь, а главное — признала её, стала с ней бороться и продолжает борьбу по сей день. А мне всё ещё стыдно за мысль о том, что я хотел оставить её, стыдно и неимоверно больно. Я не имел на это право, ведь обещал, что справимся вместе, а сам был готов нарушить обещание. И любимая видела мою боль, терзания и то, как мучает меня совесть, но теперь она была моим помощником, и каждый день, что я приезжал к ней, она доказывала, показывала, что всё в порядке, что грызть себя не стоит. И как же я благодарен ей за это…