- Это певице ! – пояснил женским голосом, сняв некоторое напряжение: всё же алкоголь; да ещё на рабочем месте; да ещё в присутствии начальства; да ещё и в присутствии стольких мужчин !
- За вас – милые девушки и женщины ! За ваши добрые сердца и ласковые руки ! За вас – красавицы ! Ну – за такой тост нельзя не выпить ! Выпили… Боец обошёл дам; те с осторожностью положили в коробку хрустальные фужеры. Глазки заблестели…
- Эх… - с притворной скорбью вздохнул кто то из раненых – нас бы кто так поздравил ? Можно и без такого длинного и красивого тоста… Кто бы поздравил – говоришь ? Это можно; это мы могём !
- Подъём ! Боевая тревога ! – рявкнул властно, с "капелькой" воздействия ! Раненые задёргались; повскакивали с мест; заозирались в поисках оружия под рукой ! Даже неходячие задёргались… А я, быстро накинув ремни на плечи, вдарил бодрую мелодию с ухмылкой на губах ! С неслышным ворчанием и поминанием меня всеми доступными словами – губы шевелились у каждого второго – раненые рассаживались по своим местам. Выбрал "жертву" – тощего, худого, похожего на тощих, синих цыплят конца Советского Союза, уныло лежавших на прилавках магазинов: как его, такого, вообще в армию призвали – запел жалостливо юношеским, дрожащим голосом:
Забрали – куда то: прямо из военкомата. Увезли в дали - и винтовку в руки дали – пропел, вызвав добродушные усмешки раненых…
Ты прости, мама – что я рос такой нескладный ! Но я служить должен… - тут я трижды ударил по клавишам; шмыгнув три раза в такт музыке носом и выдал жалобно – так же, как все… Слушатели и слушательницы, глядя на нескладного мальчишку с перебинтованной грудью, беззлобно улыбались, а я запел припев уже бодро:
Паровоз умчится – прямо на границу ! Так что: аты-баты – мы стране защита ! Второй куплет запел уже нормальным голосом:
Родные не знали - что парня в армию забрали. Но я в письме первом – напишу всенепременно ! Ты прости мама – что я был таким прямым !
Но я служить должен… - снова три удара по клавишам и уде уверенное – так де – как все ! Припев подхватили уже многие… А дальше – пошёл разговорный рэп, как у Бернеса - но намного круче !
Паровоз умчится – прямо на границу. Будут провожать папы, мамы, официальные лица… Девушка придет, скажет, всплакнёт – Куда ж ты милок ?! – вскрикнул я девичьим голоском, поглядев на казачка…
А я буду служить в пограничных войсках… - перевёл взгляд на "цыплёнка" – я буду служить в пехотных войсках ! – добавил юношеским голосом, с вызовом окинув слушателей. И слушательниц…
Я вернусь домой в медалях, в орденах... Я буду ходить в фуражке; в сапогах; в сапогах – так же как все ! - выкрикнул последние слова, вызвав новый прилив дружеских улыбок и новое смущение парня. Припев пели уже почти все мужчины, даже казаки – зацепило, видимо.
Ну а когда, мамка… - пропел уже уверенно, солидно – вернусь с войны домой в деревню. Ты встречай сына – настоящего мужчину ! Ты поверь мама – я не зря такой упрямый ! Ведь я служить буду – три удара по клавишам сопровождалось моим громким : ДА; ДА; ДА ! – ТАК ЖЕ – КАК ВСЕ ! - выкрикнул фальцетом, вместе со мной в боевом задоре паренёк; пустил голосом – от волнения "петуха" и смутился, вызвав откровенные улыбки, веселье окружающих… Закончил песню; стал снимать ремни баяна с плеч, говоря ворчливо:
- Ну хватит, пожалуй. Распелся тут, понимаешь. Пора и дело делать.
- Товарищ командир… Ну спойте ещё пожалуйста… Хоть одну ещё…
- Ещё одну ? Ещё одну, пожалуй можно… Жарко – запарился я в своей куртке, а снять не удосужился… Расстегнул до конца молнию, откинул полы куртки: одну песню выдержу… Заиграл быстро, но тревожно, отрешаясь от реальности, уходя полностью туда – в песню…
Как на дикий берег – выгнали казаки. Выгнали казаки попастися лошадей… запел старинную казацкую песню, но на новый лад…
И покрылось поле; и покрылся берег. Сотнями порубанных, пострелянных людей ! Передо глазами встал этот самый берег…
Любо братцы любо ! Любо братцы жить ! С нашим командиром не приходится тужить ! – пропел самозабвенно, отчаянно !
А первая пуля; а первая пуля… А первая пуля – ранила коня… А вторая пуля; а вторая пуля – а вторая пуля, дура – ранила меня ! -выдохнул последнее слово куплета. На плечи легли две ладошки: