Игорь, склонившись над мотором «москвича», лязгает ключом и хмурит свои густые, почти срастающиеся на переносице чёрные брови. Он вскидывает голову, отбрасывая назад падающие на глаза волосы, и на его мальчишеском загорелом лице появляется озабоченное выражение.
— Всё в порядке. Зажигание у вас барахлит.
Я сразу сказал.
— Ну и башка у тебя, — восхищается Захар. — Я целый день вокруг вертелся, а ты пришёл, раз-два, и готово. Ты, наверное, машину насквозь видишь.
Игорь усмехается: подумаешь, машина. И небрежно напоминает: — Свечу заменить надо.
— Свечу я завтра принесу, — отвечает Захар и, вытерев руки о траву, закуривает.
Сидя около гаража, на толстом полене, Лиза слушает поучения Захара, как надо жить на белом свете. Его практические советы причудливо переплетаются с весёлой трепетной музыкой, такой далёкой от всего практического.
А Захар сидит, скрестив ноги, и поучает:
— Ты думай своей головой. Поскольку ты школу закончил, мамаша теперь для тебя не руководящий, так сказать, орган, а совещательный. Ну какой из тебя артист? Ты здоровенный, лохматый, ершистый. Тебе только разбойников представлять.
— Да я и не собираюсь, — вздыхает Игорь.
— Эт правильно. Однако ты к мамаше прислушивайся. Она в своём деле профессор. Двенадцать лет руководит объектом общественного питания, и ни одного выговора, Нет, ты это сообрази, что такое. Это всё равно, что горшок слепить и глиной не замараться. И при этом учти такой факт: одеты, обуты, сыты. На одну зарплату, я считаю, тут не развернёшься.
Игорю приходилось и раньше слышать намёки на то, что его мать, директор кафе, вряд ли живёт на одну зарплату. Сначала он считал такие разговоры обывательскими и старался не обращать на них внимания, тем более, что жили они так же, как живут многие: ни бедно, ни богато.
Не знали нужды, но ничего лишнего себе не позволяли.
Захара он не особенно уважал, и то, что всем окружающим казалось дружбой, было обычной мальчишеской привязанностью и не столько к человеку, сколько к машине, которой этот человек владел и позволял когда угодно ремонтировать, а с тех пор, как Игорь получил шофёрские права, то и кататься на ней по городу.
Да и какая может быть дружба между подросткам, только что закончившим школу, и сорокалетним человеком, который занимает пост технорука в кустарной артели. Артель не бог весть какая: на окраине города несколько хибарок, в которых трудятся гончары, жестянщики, пимокаты, но всё же производство. Захар шутил: «Мыльно-гвоздильный комбинат».
Не особенно уважал Захара Игорь, однако считал его авторитетом в вопросах практических, как, впрочем, и все жители двора. Кроме того, Захар был единственным человеком на дворе, который открыто восхищался его матерью, её умением работать. И только сейчас в его словах Игорь уловил что-то новое. Он спросил:
— Вы что сказали?
— Что я сказал? Мамаша у тебя министр.
— Она работать умеет? — хмуро спросил Игорь.
Захар ответил:
— Работать и лошадь умеет.
— Глупости какие вы говорите, — брезгливо произносит Лиза и вздыхает.
Захар делает вид, что не слышит Лизиного замечания. Она, презрительно передёрнув плечиками, уходит.
Игорь ломким от возмущения голосом спрашивает:
— Так она что? Не честно, по-вашему, работает?
— Эт зря, слышь-ка, Игорь. Вот как зря. Ты ещё молодой, этих дел не соображаешь. В торговле разве честью живут? Там ловкость нужна. Дело тонкое.
Захар осторожно посматривает на Игоря, зная, что он не прощает даже намёков на какие-то незаконные доходы, которыми будто бы пользуется его мать. Но Захар снова и снова заговаривает об этом, хотя знает, какой опасности подвергает себя. Вряд ли ему нравится эта опасная игра. Не такой он человек, чтобы зря рисковать, скорее всего есть у него какой-то тайный замысел, который осуществлял он исподволь, не спеша.
Но Игорь не слушает последних слов своего собеседника. Вытирая руки, он смотрит в темноту, где неясным пятном всё ещё белеет Лизино платье. Заметив это, Захар говорит:
— Ты подмечай течение жизни, куда главная струя бьёт, туда и ступай. А против жизни не стремись. Зачем это тебе. Вот Лизавета правильно сообразила. Аттестат под замочек, а сама на производство. Такая сейчас государственная установка. А то в артисты! Эт зря. Не ходи. Денег им мало дают.
Он так увлекается своими поучениями, что не замечает, как подходит Юртаев и говорит: с — У Кызымова на всё одна мерка — деньги.
Резко повернувшись, Захар одобрительно смеётся;